Погоня за ястребиным глазом . Судьба генерала Мажорова

Во время перехода десанта через пролив Ламанш и высадки его штурмового эшелона на побережье Нормандии в ночь на 6 июня, была проведена демонстрация подготовки к высадке десанта в районах Булонь и Кале. Специально подготовленные корабли и самолеты, действуя перед фронтом, демонстрировали активную работу корабельных и бортовых самолетных радио и радиолокационных станций. Этим самым они старались убедить фашистов, что высадка осуществится именно на побережье в районе Па-де-Кале.

Выделенные самолеты ставили активные радиопомехи, сбрасывали металлизированные ленты фольги для введение в заблуждение операторов немецких РЛС. Корабли также выпускали ракеты, начиненные металлизированной лентой.

Именно развитие помеховых систем вернуло боеспособность авиации, которая в начале 70-х годов прошлого столетия несла огромные потери от ударов зенитных управляемых ракет. Но это будет потом. А пока, в середине 50-х, научно-исследовательский радиотехнический институт под руководством адмирала Акселя Берга являлся единственным, который вел разработку подобной тематики. К этому времени в НИИ уже создали станцию радиотехнической разведки СРС-1 в авиационном варианте. Она устанавливалась на борту самолета и могла определить частоту работы радиолокационной станции, длительность ее импульсов и направление на РЛС. В комплексе с ней работала помеховая станция СПС-1.

Ученые института разработали также наземную станцию разведки и помех «Альфа». Она противодействовала радиолокаторам бомбоприцелов самолетов противника.

Вот, собственно, и все, чем был богат институт в те годы. Правда, следует отметить, что к времени прихода майора Мажорова в НИИ начались работы по созданию радиолокаторов с быстрой перестройкой частоты. Такие радиолокаторы рассматривались, как средство защиты от помех. В их лаборатории № 18 группа конструкторов — Борис Юдковский, Михаил Троицкий и Сергей Чувилысин создавали бортовую воздушную станцию «Силикат». В развитии «Альфы» разрабатывалась более мощная наземная станция с несколькими передатчиками. Она получила наименование «Бетта».

Над ней трудился Иосиф Альтман. Однако пока эти станции не могли эффективно противостоять локаторам с быстрой перестройкой частоты.

До приглашения к Брахману Мажоров успел побывать на так называемом научно-техническом семинаре на станции «Бетта». В большом зале собрался ведущий конструкторский состав трех лабораторий, всего человек тридцать. Докладывал Альтман. Он говорил о технических проблемах разработки приемников и о том, как собирается их решить.

Прослушав доклад, Юрий с удовольствием отметил, что он все понял, и даже готов был предложить кое-что свое. Но в последний момент благоразумно промолчал.

…В конце разговора Брахман предложил Мажорову заняться переделкой передатчика непрерывных шумовых помех «Натрий». Он хотел, чтобы «Натрий» стал передатчиком импульсных помех. Почему Теодор Рубенович поручил сделать это Мажорову, а не самим разработчикам «Натрия», так и осталось загадкой. Тогда Юрий не отважился спросить, а Брахман не открыл своей задумки. Впрочем, было весьма лестно осознавать, что первую конструкторскую задачу перед ним поставил не начальник лаборатории, а лично главный инженер института Брахман.

Юрий с удовольствием взялся за работу. Все продумал, взвесил, определил список необходимых приборов и оборудования и бросился в бюро, которое возглавлял Вадим Дьяконов.

Начальник бюро прочел список и с сарказмом спросил:

— Майор, вам больше ничего не надо? Мажоров удивленно заморгал.

— Ну, списочек маловат.

Дьяконов выдержал паузу и вполне серьезно сказал:

— Из того, что вы хотите, у меня ничего нет. Вот только старые приборы, которые до войны принадлежали фирме «Телефункен».

Юрий стал возражать. Дьяконов больше не сказал ни слова, он нагнулся, достал из-под стола табличку и поставил ее перед Мажоровым. На ней было написано: «Изложил свое дело? А теперь убирайся!»

Пришлось брать, что предлагали. Кое-что из старых приборов «Телефункена» удалось использовать, но недоставало очень важного прибора — импульсного осциллографа. А без него как без рук.

Правда, через некоторое время Дьяконов смилостивился и вытащил из загашников новенький осциллограф.

Для успешной работы не хватало то одного, то другого. Приходилось что-то придумывать самому, как-то изворачиваться, искать, конструировать. После переделки, когда передатчик, наконец, стал работать в импульсном режиме, встал ребром вопрос об импульсной мощности. Не зная этого — нельзя идти дальше. Но импульсного измерителя мощности добыть не удалось. Пришлось провести эксперимент. Высокочастотный кабель Мажоров погружал в стеклянный сосуд. Наклон кабеля обеспечивал волновое сопротивление. В воду ставил термометр, включал передатчик и начинал наблюдать за нагревом воды. Затем, зная объем воды, начальную и конечную температуру, время на нагрев, вычислял среднюю мощность. Потом определял импульсную мощность.