Погоня за «ястребиным глазом». Судьба генерала Мажорова

— Да, я вас знаю. А вы меня не помните?

Юрий озадаченно вгляделся в лицо старшего лейтенанта. К сожалению, он не помнил, кто такой этот Зиничев.

— Вы служили в сорок первом году в 490-м отдельном дивизионе?

— Служил, конечно.

И тогда старший лейтенант стал называть фамилии командира дивизиона, начальника штаба, зампотеха.

— Кстати, — спросил Зиничев, — а как поживает ваш черный блокнот. О, это настоящий клад!

И тут Юрий вспомнил молодого солдатика Зиничева. Он действительно попал к нему на узел связи и очень интересовался блокнотом, в который Мажоров заносил разные радиосхемы. Прослужил в дивизионе он недолго, потом его куда-то перевели, и Мажоров совсем забыл о нем.

Оказалось, после войны он окончил Московский авиационный институт. По выпуску ему присвоили звание «лейтенант запаса», он нашел себе работу на гражданке и не собирался возвращаться в армию. Но, как говорят, человек предполагает, а Бог располагает. Разгорелась война в Корее, его отозвали из запаса и приняли на службу. Он попал в их НИИ. Женат. Живет недалеко, в районе Песчаных улиц.

Чем больше рассказывал о себе Зиничев, тем лучше всплывал в памяти Мажорова тот любознательный солдатик. Уже тогда он выделялся среди других.

— Знаешь, — сказал Мажоров, — переходи в мою группу. Мы начинаем новый проект, будет интересно, поверь. Он видел, как загорелись глаза Зиничева.

— Да я бы с удовольствием. Но, боюсь, Плешаков волну погонит.

— Это я беру на себя, — сказал Юрий.

Пришлось идти к Брахману, объяснить ситуацию, сказать, что Зиничев старый фронтовой товарищ. Теодор Рубенович согласился. Правда, пришлось выдержать «волну» Плешакова, он прибегал в лабораторию, ругался: мат, Мажоров, такой-этакий, сманивает кадры.

«Волна» прошла. А группа увеличилась еще на одного человека. И хотя она по-прежнему была невелика, но сотрудники подобрались достаточно сильные, а главное, работающие творчески, с энтузиазмом.

Перед группой Мажорова стояла сложнейшая техническая задача. И состояла она прежде всего в том, что проблему создания шумовых помех невозможно решить без мгновенного и точного запоминания частоты импульса. Но импульс, излучаемый РЛС, — это миллионные доли секунды! Никаких решений этой головоломки, разумеется, в ту пору не существовало.

Попытку ее разрешения предпринял адъюнкт военной академии им. Жуковского подполковник Николай Алексеев. Его прикомандировали к группе Мажорова, и исследования должны были лечь в основу кандидатской диссертации. Адъюнкту поставили задачу: исследовать возможность длительного запоминания частоты, используя устройство с запаздывающей обратной связью. В качестве такого устройства выступала лампа бегущей волны.

К счастью, в НИИ-108 действовала группа по разработке таких усилителей бегущей волны. Возглавлял ее инженер — полковник Лев Лошаков, человек увлеченный и преданный своему делу. Прежде они проходили службу в другом научно-исследовательском институте Министерства обороны, там же и занялись созданием первой отечественной лампы бегущей волны. Но подобная тематика не входила в круг научных проблем института. И тогда, пользуясь положением заместителя министра обороны, Аксель Берг взял энтузиастов Лошакова под свое крыло и перевел в НИИ-108.

Мажоров установил самый тесный контакт с отделом Лошакова, ибо понимал, что при создании станции ответных помех ему не обойтись без прибора СВЧ.

К сожалению, работа Алексеева по запоминанию частоты на основе запаздывающей обратной связи закончилась неудачей. Она лишь показала, что таким устройством можно запомнить импульс на очень короткое время, не более нескольких микросекунд. Но подобные параметры для создания системы многократных помех не пригодны.

Отступать было некуда. Надеяться тоже не на кого. Он руководитель группы — ему и решать эту, казалось, неразрешимую техническую проблему.

После долгих мучений, раздумий, поисков он все-таки выдвинул идею мгновенного определения и запоминания частоты импульсного сигнала.

Это была совершенно новая научная идея. Ничего подобного прежде не существовало. Однако ее правильность можно подтвердить только практически. И Мажоров взялся за дело. Разработал блок-схему будущей станции. Начал отрабатывать принципиальную схему, и опять столкнулся с проблемами, решение которых зависело не только от него, а вернее сказать, вовсе не от него. Они упирались в те же СВЧ. Своими разработками Мажорову удалось заинтересовать начальника лаборатории СВЧ Валентина Сушкевича.

Большие трудности возникли с СВЧ-переключателем. Ни в научных журналах, ни в литературе ничего не говорилось о решении этой проблемы. Более «грузить» Смушкевича Юрий не решился. Пришлось переключатель придумать самому.

Служба информации института, узнав об этом, уговорила написать Мажорова о своем изобретении в информационный листок.