Погоня за «оборотнем»

Прощание было скромным, без жарких поцелуев. В основном говорила Сюзан. Указания давались четкие, ясные. Рэчел выглядела слегка испуганной, обеспокоенной. Весь ее вид говорил о том, что она как бы сожалела о содеянном в бассейне. К тому же она смущалась, стыдясь полной безвкусицы своего одеяния, и переживала, что какой-нибудь симпатичный парень из всей массы глупцов, вырядившихся в слаксы, рубашки и куртки пастельных тонов, будет недоумевать, почему такая красавица, как она, носит тряпки из полиэстера.

Был и еще один момент: Рэчел сидела не в комнате отдыха для очень важных персон, а в зале для обычных пассажиров, где любой идиот мог пялиться на нее. Причиной тому было то, что летела она не первым классом, а по самым дешевым билетам вместе с работягами, словно не хотела привлекать к себе внимание. О том, что Рэчел летела инкогнито, Скэлли узнал, подойдя к стойке и попросив место рядом «со своим коллегой по бизнесу» мисс Филлипс. Служащий справился по дряхлому компьютеру и, извинившись, сообщил, что такая пассажирка не зарегистрирована, а это означало, что она назвалась другим именем.

Таким же образом поступил и Скэлли, представившись мистером Дэлтоном Хаммерслей. Кем бы он ни был, ясно одно — он был ротозей, забывший взять бумажник с кредитными карточками и шестьюстами долларами из-под сиденья «корвета». До отлета оставалось сорок пять минут. У Скэлли было время сбегать за деньгами и купить кое-что для себя: желтые слаксы для гольфа, рубашку, светло-зеленую куртку и спортивную сумку. Переодевшись в новые вещи, Скэлли стал выглядеть таким же чудиком, как и остальные. Теперь можно было садиться позади Рэчел, практически не боясь быть разоблаченным. Единственное, о чем следовало беспокоиться, так это о том, чтобы ненароком не оказаться с ней буквально рядом. В этом случае Рэчел могла его узнать за время длительного полета. Оказалось, что он зря волновался, так как она сидела у иллюминатора в передней части самолета, а Скэлли — в самом хвосте у другого иллюминатора вместе с курильщиками и знатоками, выбравшими эти места, считая их подходящими на случай непредвиденной жесткой посадки.

Глава 31

— Сэр?

Барнс медленно пробуждался, стряхивая с себя остатки сна. Ему приснилось, что он лежит в кровати в студии на Девятой улице с лесбиянкой Мари-Кристин и Джоанной. Затем вместо кровати он вдруг оказался на мате, покрывающем пол, но не у себя в студии, а в большой комнате без окон, похожей на зал для борьбы.

Борьба. Временами на Барнса накатывали воспоминания о его занятиях этим видом спорта. Эти воспоминания были как обвинения, которые Барнсу хотелось отвергнуть, а может, посмеяться над ними. Борьба? Ха! Но все-таки борьбой он занимался с увлечением — четыре года в старших классах и половину первого курса в колледже. Именно там обстоятельства вынудили его бросить на чашу весов спорт и три новые всепоглощающие страсти: выпивку, сигареты и женщин. Борьбу он решил не оставлять, посчитав несправедливым распрощаться с увлечением, которому он посвятил столько времени. Некоторое время Барнс пытался совмещать все четыре занятия — заниматься борьбой, пить, курить и трахаться. «Смотри, не оставь никотиновые пятна на мате, Барнс», — любил повторять тренер перед каждой тренировкой. «Опять на спине, Барнс? Неужели ночью не належался?», «Полегче с Барнсом в броске, ребята, а то разобьете ему бутылку в кармане». Все его страсти мирно уживались друг с другом. После тренировок или соревнований — независимо от того, побеждал Барнс, проигрывал или был на равных с соперником — он чувствовал себя уязвленным. Выпив, покурив и потрахавшись, Барнс чувствовал успокоение.

«Смотри, не оставь никотиновые пятна на мате, Барнс», — подтрунивал над ним тренер на тренировке, оказавшейся последней для Барнса. Он тогда не выдержал: «Да пошел ты куда подальше». Тот не остался в долгу: «Полегче, придурок». Барнс завелся и назвал его дерьмом собачьим, стянул с себя тренировочный костюм, бросил его в центре на мате и показал средний палец тренеру. Барнс поехал в раздевалку, где переоделся, около спортзала поймал машину и отправился в город, в бар рядом с железнодорожным вокзалом, где весь вечер пил, курил, а затем подцепил секретаршу из Коннектикута по имени Мьючел, которую и оттрахал в ее квартире, расположенной над мастерской по ремонту электроприборов.

Несколько лет спустя вербовщик из Джорджтауна спросил Барнса, почему тот бросил борьбу, имея хорошую академическую успеваемость. Барнс объяснил, что у его класса была большая учебная нагрузка, а кроме того, работа на полставки в библиотеке юридического колледжа не оставляла времени на удовлетворение всепоглощающей страсти. Вербовщик (интересно, работает ли он до сих пор в Джорджтауне? Если работает, то, став директором, Барнс его уволит) даже не подумал сверить версию Барнса с мнением тренера.