Погоня за призраком: Опыт режиссерского анализа трагедии Шекспира "Гамлет"

– Значит, необходима еще и демонстрация единства власти, полного отсутствия оппозиции новому правителю. Для этого нужны советники, выражающие во всем свое одобрение королю и, прежде всего, нужен Гамлет, своим присутствием на церемонии молча подтверждающий права Клавдия и, тем самым, отрекающийся от престола. Поэтому, конечно же, они должны появиться втроем: король в центре, справа Гертруда, слева – Гамлет, плечо к плечу. Кому какое дело, каковы их личные взаимоотношения. Лица вождей не выражают никаких чувств, кроме «официальных». В руководстве страны полное единство и согласие – вот смысл этой демонстрации. Наконец посольство отправлено, официальная часть завершена. Клавдий и Гертруда обходят всех советников, благодаря за оказанную помощь. Церемония окончена.

Что еще? Ах да, Лаэрт о чем-то просил. Это хорошо! Новому королю нужны молодые, энергичные помощники. Пожалуйста – мы готовы оказать высочайшее доверие молодежи, со стариками вроде Полония многого не достигнешь. И вдруг:

 Дайте разрешенье

Во Францию вернуться, государь.

- Вот тебе и раз! Разбегаются. Значит не все так гладко, как хочется, значит нет единодушной поддержки, значит продемонстрировал для приличия все, что полагается, – и за границу! A что отец? – А отец, оказывается, не возражает, не смог сынка воспитать. Запомним ему это. А Лаэрт – что ж, удерживать не станем. От таких все равно проку никакого, одна смута. Он нам теперь не интересен. Но настроение чуть-чуть испорчено. Ну да ладно, есть дела поважнее, есть другой человек, которого выпустить за границу, к сожалению, никак нельзя… И Клавдий, отпустив Лаэрта и Полония, решительным шагом пересекает зал.

Семья политиков

– Ну, как наш Гамлет, близкий сердцу сын?

Вот и остались, наконец, наедине эти трое: мать, сын и отчим-дядя. Как теперь жить дальше?

Сколько вопросов обрушивается сразу на нас. Постараемся же по возможности объективно, не давая пока никаких оценок, разобраться в существе происходящего и в мотивах поведения участников этой сцены, напряжение которой определяется двумя моментами: происшедшей демонстрацией единства и предстоящим отъездом Гамлета в Виттенберг.

Клавдий и Гертруда могут быть довольны (настолько, насколько могут быть довольны люди в их положении): церемония прошла удачно, Гамлет, как, впрочем, и все остальные, выполнил все, что от него требовалось, ничем не высказав своего недовольства. Значит, есть надежда, что чувство долга в нем развито все-таки достаточно высоко, чтобы и дальше оказывать дяде-королю поддержку, столь ему необходимую сейчас в его шатком и двусмысленном положении. То, что Гамлету необходимо остаться здесь, в Эльсиноре, понимают все трое – король и королева, как лица заинтересованные, и Гамлет, как человек, с детства вращающийся в кругу политических расчетов и соображений, прекрасно осведомленый о всех тонкостях действия государственной машины. Тем не менее он, вероятно, надеется на то, что будет отпущен в Bиттенберг, поэтому с одной стороны проявляет необходимую сдержанность, но с другой – позволяет себе выражать определенное неудовольствие по поводу происходящего, оказавшись единственным, кто не снял траур. Клавдий все это прекрасно видит и понимает, именно поэтому он так осторожен и деликатен с племянником, надеясь получить от него не просто формальное согласие на подчинение политической необходимости, а куда более существенную поддержку, поддержку искреннюю и родственную.

Сложнее всех Гертруде. Ее положение поистине мучительно. Действительно, с век ее еще не спала краснота от слез, так остра память об утраченном муже, который был для нее идеальным супругом: могучий красавец, сильный, властный, решительный. И вот теперь, когда она лишилась всего, когда муки одиночества усугублены необходимостью соблюдения всех публичных ритуалов, когда «сердце рвется пополам» уже сейчас (задолго до переломного столкновения с сыном после «Мышеловки») – ей приходится участвовать в делах и заботах нового мужа, она еще должна внести свою лепту в проклятый запрет, не позволяющий Гамлету уехать из Эльсинора. Ох, как ненавидит она сейчас сына! Вместо того чтобы помочь, поддержать, утешить, этот абсолютно безответственный и аполитичный шалопай позволяет себе не только бестактные выходки против короля, против нее – матери, но и демонстративно отдается скорби, не стесняется нарочно выставлять напоказ свое горе. Ему почему-то можно все то, что запрещает себе Гертруда. А читать каждую минуту упрек в глазах сына, все время быть готовой к его грубостям и напоминаниям о том, что так хотелось бы забыть! А еще новый король вообще все делает «не так», –покойник давно бы приказал, рявкнул, силу применил, а этот миндальничает, распускает слюни. И Гертруда врывается в начавшийся напряженно, но вежливо диалог короля и принца резким диссонансом, грубо, властно, лишь бы скорее все покончить:

– Ах, Гамлет, полно хмуриться, как ночь!

Взгляни на короля подружелюбней.

До коих пор, потупивши глаза,

Следы отца разыскивать во прахе?

Так создан мир: живущее умрет