Погоня за величием. Тысячелетний диалог России с Западом

2.4. Иван IV и его западные соседи

Историки склонны сравнивать Ивана Грозного с Филиппом Благоразумным (1556–1598), несмотря на их антонимичные народные прозвища182. Во время правления Филиппа Испания достигла пика своего могущества и влияния и завершила завоевание империи инков. Во времена Ивана IV Московское княжество расширилось далеко на восток, подчинив Казань и Астрахань, а также началась колонизация Сибири. Кроме того, они оба принадлежали к ярко выраженному новому типу правителей, у которых было гораздо больше сходств между собой, чем между ними и их предшественниками. Однако главным основанием для сопоставления двух монархов были не завоевательные войны и не новые политические идеи, широко распространенные в их эпоху (то есть в эпоху Возрождения). Напротив, их объединяла пламенная религиозность, в которой и Иван, и Филипп, каждый в своей конфессии, стремились к «изначальному, простому, правильному христианству»183. Возможно, именно религиозность и духовный консерватизм Ивана определили его дискурсивный способ утверждения и подтверждения политического величия в Московском царстве раннего Нового времени.

То, как Иван Грозный понимал политическое величие, наиболее явно следует из его обширной переписки с европейскими монархами. В письме к шведскому королю Юхану III 1572 года Иван неоднократно употребляет по отношению к себе выражение: наша степень величества184. Это свидетельствует о том, что он принимал и дискурсивно воспроизводил определенную международную иерархию, которой должна была соответствовать зарождающаяся дипломатия XVI века. В этом контексте характеристика великий обозначала не просто восхваление, а качественное иерархическое различие. В другом известном письме к Юхану III, отправленном годом позже, Иван подробно раскрывает свое понимание иерархии.

Во-первых, его не устроила последовательность, в которой Юхан расположил свое имя и имя Ивана, поскольку, по мнению последнего, Шведская земля заметно уступала Московскому княжеству, ведь правитель последнего якобы состоял в родстве с римлянами и другими «великими князьями», что Иван и собирался продемонстрировать в дальнейшем. Следовательно, имя Ивана должно было стоять перед именем Юхана185. Во-вторых, Иван попытался отвергнуть все возможные обвинения в высокомерии, подчеркнув, что он обратился к Юхану именно так, как и подобает обращаться самодержавной власти к царю подобного ранга186. В-третьих, он предложил Юхану прислать запись своей родословной, чтобы помочь Ивану «уразуметь величие государства [Юхана]»187.

Дальнейшие высказывания Ивана показывают, что его возражения против предполагаемого Юханом политического равенства между Московским княжеством и Швецией были связаны в основном с церемониалом и политическим режимом, а не с внешним признанием или материальными факторами. Его церемониальные претензии были связаны с тонкостями обряда целования креста188:

И потому еще ваш род мужичий и государство не великое, что… отец твой должен целовать крест за всю Шведскую державу и за город Выборг и Выборгскую державу, а архиепископ Упсальский в том должен поручиться; а… целовали крест послы Шведского королевства… И ты бы сам рассудил, ведется ли так в великих государствах, как в вашем?189

Однако притязания Ивана, связанные с политическим режимом, выглядели более предметно и бескомпромиссно. По сути, царь наставлял Юхана в том, как великие государства должны организовывать свои внутренние политические режимы. По мнению Ивана, ключевой чертой истинно великого государства является безраздельная и неограниченная власть одного самодержавного правителя. Поскольку держава для него – это дар Божий, она временно передается избранному представителю и не может быть ни с кем разделена, но в Швеции все было устроено несколько иначе. Иван пишет: