Поговори со мной… Записки ветеринара

На следующее утро мы пришли одновременно с Верой Степановной – нашей санитаркой. Сафрон, как и в прошлый раз, сидел не в клетке, а на подоконнике и разглядывал в окошко, что там происходит на хоздворе. Ни разбитой посуды, ни рассыпанных пакетиков на полу не валялось.

Вера Степановна на Сафрона немножко поворчала, хотя я прекрасно понимал, что это ворчанье адресовано мне, работы-то прибавилось. К животным, которые иногда свободно разгуливали по лечебнице, Степановна давно привыкла, но теплоты к ним никакой не испытывала.

Поставив стерилизоваться шприцы, я отправился на утренний обход. Все обитатели живы-здоровы, поэтому вернулся довольно скоро. Шприцы к этому времени были уже готовы. В один я набрал раствор антибиотика, в другой витамины, а в третий анальгетик. Сафрон больше не смотрел в окно, а внимательно наблюдал за моими действиями. Когда я закончил подготовку, Сафрон меня очередной раз крепко удивил. Он подошел, уселся, раздвинув нижние конечности и водрузив между ними свое неразмерное пузо. Понюхал пустые ампулы и отложил их в сторону. Потом, тяжело вздохнув, протянул мне руку и еще при этом правильно ее повернул – как раз для внутривенного вливания! Я протер ему спиртом вены. Он очень заинтересовался спиртовым тампончиком. Я отдал его ему.

Сафрон сначала осторожно понюхал, а потом начал им натирать себе грудь.

Пользуясь моментом, я одной рукой передавил ему вены, а другой успешно, один за другим, опустошил все три шприца. Правда, когда я его уколол, он отвернул голову и потихоньку заохал, но все же при этом краем глаза не упускал из виду мои манипуляции.

– Смотри-ка! Зверушка, а понимает, что ему добра хотят, не всяк человек так терпеть будет, – сочувственно заметила уборщица.

– Понимает, Вера Степановна. Понимает. Нам бы их так понимать, как они нас понимают.

Между тем Сафрон выпросил у меня и второй спиртовой тампон, которым я ему протер место инъекции. И опять, его понюхав, начал натирать себе грудь. Это натолкнуло меня на интересную мысль. Но не успел я ее воплотить, как Сафрон отчудил еще более круто, чем поверг в легкий шок Веру Степановну и очень развеселил меня. Сафрон встал на задние лапы и начал писать прямо со стола на пол. Но это не все! Подставив под струйку передние лапки, он их помыл. Конечно, Степановна у нас многое повидала, и удивить ее чем-то было сложно, но такого откровенного безобразия она никак не ожидала и на него громко гаркнула. Сафрон быстро вытер лапки о задницу и прыгнул ко мне на руки. Лапки вытер плохо. Вонючка.

Пока он мирно сидел у меня на руках, я вернулся к мысли про тампончик. Плеснув камфорным спиртом на кусок ваты, я попробовал растереть грудь Сафрона. Попытка не просто удалась, но очень даже ему понравилась. После того как с грудью было покончено, он тут же мне подставил спину. А когда я его растирал, удовлетворенно постанывал и кряхтел. Увидев в следующий раз в моих руках флакон с камфорным спиртом и ватный тампон, радостно заохал и, подбоченясь, растопырив локти в разные стороны, подставил спину.

С этого дня мы его на ночь больше не запирали. Да и днем, когда у нас не было других пациентов, он все время находился на свободном выпасе. Когда боли у него совсем исчезли, он разрешил себя прослушать. Чтобы я там что вразумительное услышал – не могу сказать, но то, что здоровые легкие звучат no-другому – было очевидно. Хорошим «слухачом» у нас считался Георгич, он и поставил окончательный диагноз.

Из лаборатории пришли результаты анализов: в крови стафилококк, а в моче – белок. Так что лечение продолжалось с диагнозом – мелкоочаговая пневмония и плеврит, к которым добавился еще и нефрит.

Чувствовал себя в лечебнице Сафрон привольно, будто здесь всегда и жил, а чтобы его загнать в клетку, теперь хватало волшебного слова:

– Веник!

Вел он себя пристойно. По старости лет он был весьма спокойный и не такой активный, как молодые обезьяны. Правда, ругался на Веру Степановну, когда она брала в руки швабру. Зато она его быстро приучила ходить справлять нужду в соседнее помещение – стационар-изолятор для более крупных животных, где убирать за ним гораздо удобнее. Держать его там все время было нельзя из-за отсутствия отопления.

Как-то Василич принес с озера живых карпов. Поджарить. Он их ловил прямо на территории зоопарка. Карпов когда-то давно запустили в эти озера, и их развелось так много, что мы стали добавлять их в рацион крокодилов, белых и камчатских медведей и даже орланов-белохвостов. Многие считают эту рыбу мало пригодной в пищу – из-за душка, который в ней активно присутствует. Конечно, когда кругом столько горных рек с благородной форелью и варинкой, «душистым» карпом можно и пренебречь. Но карпа надо уметь приготовить! И Василич этим славился.