Поговорим о деменции. В помощь ухаживающим за людьми с потерей памяти, болезнью Альцгеймера и другими видами деменции

Я попросила дочь Люси принести ей эти туфли. Она взглянула на меня с недоумением и сказала, что уже сложила их в коробку и убрала, – но всё же согласилась. На следующий день она принесла туфли. Когда она отдавала их Люси, мы все стояли в стороне и наблюдали. То, что произошло дальше, растрогало нас до слез. Лицо Люси просияло и расплылось в улыбке – как у ребенка, которому вручили рождественский подарок. Она нежно гладила туфли и вертела их в руках, рассматривая каждый сантиметр. Затем Люси положила их к себе на колени и укатила в своем кресле, чтобы с гордостью продемонстрировать туфельки всем соседям. По-видимому, ее ничуть не расстраивало, что она не может надеть их сама, – для нее было счастьем просто возить их повсюду с собой на коленях. На ночь медсестры поставили туфли на прикроватный столик Люси, чтобы они были у нее на виду. Люси с облегчением вздохнула и уснула спокойно.

С тех пор Люси каждый день с довольным видом возила свои туфельки с собой, любовалась ими и всем с гордостью показывала.

* * *

Бетти всегда была независимой. Она ценила личное пространство и жила в свое удовольствие в частном доме, в котором поселилась сорок семь лет назад. В этом доме она воспитала единственную дочь и теперь ухаживала за своим прекрасным садом, и ее розы не раз побеждали на конкурсах цветников. Она могла часами просиживать на садовых качелях у себя на веранде, наблюдая за всем, что происходило вокруг. Любопытная, всегда начеку, она всё слышала, всё видела и обожала пересказывать дочке последние сплетни о соседях, когда та навещала ее.

Так продолжалось, пока у Бетти не появились признаки деменции. Ее умственные способности ухудшались, и ей требовалось всё больше помощи в повседневных домашних делах. Дочь Бетти жила всего в нескольких минутах от нее. Она осознала необходимость находить баланс между уже утраченными и еще сохранными способностями мамы. Она старалась дать Бетти жить самостоятельно и оставаться в собственном доме как можно дольше. Она внимательно следила за мамой и вмешивалась лишь тогда, когда это было действительно необходимо.

Дочери Бетти пришлось столкнуться со многими трудностями. Очень сложно, например, было сообщить маме о том, что ей лучше отказаться от вождения. Зрение Бетти сильно упало, ее реакции замедлились. Вождение перестало быть безопасным для нее самой и для окружающих. Теперь дочь стала шофером для своей матери – возила ее по делам и за покупками, встраивая эти новые обязанности в собственный рабочий график так, чтобы та могла ездить к врачу, в салон красоты, на обед с подругами и по магазинам каждую неделю. Это давало повод регулярно проведывать Бетти, чтобы следить за ее питанием и самочувствием и помогать с домашними делами и повседневными задачами.

Но по мере того, как деменция прогрессировала, Бетти всё менее охотно вставала с кровати и выбиралась из дому по утрам, особенно когда дело касалось визитов к врачу. В такие дни дочь приезжала утром, за несколько часов до приема, и заставала Бетти еще в постели.

– Мам, пора вставать! – бодро сообщала дочь. – Тебе сегодня к десяти к доктору Смиту. Я приехала пораньше, чтобы помочь тебе собраться. Я пойду в ванной воду включу, пока ты встаешь.

Бетти садилась в постели, сонно оглядывалась и спрашивала:

– А куда нам сегодня нужно?

– Сегодня тебе к десяти к доктору Смиту, – повторяла дочь. – Проснись и пой!

– Я сегодня совсем не спала. Можно мы поедем в другой раз? – и Бетти снова укладывалась в постель.

Дочь начинала чувствовать вновь подкатывающее отчаяние. Она ведь напомнила маме о сегодняшнем приеме еще вчера за ужином! Но эта утомительная и предсказуемая сцена повторялась снова. Дочери становилось всё труднее скрывать свои эмоции, в лице и голосе начинало проявляться раздражение.

Бетти чувствовала недовольство дочери, но не помнила, что уже не раз задавала эти же вопросы, и не могла понять, чем дочь так расстроена. Она была в совершенном замешательстве. С беспокойством и сомнением Бетти снова спрашивала:

– А куда мы собираемся?

– Тебе к доктору через час назначено. Нам уже надо торопиться, а то опоздаем, – отвечала дочь, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

Я выслушала дочь Бетти, которая описала мне все эти досадные обстоятельства. Она чувствовала себя ужасной дочерью из-за того, что позволяла себе так сердиться на свою любимую маму. Она понимала: мама действительно не помнит, что уже задавала тот же самый вопрос несколько раз, но было очень трудно повторять ей одно и то же каждые пять минут и не спятить. Ей казалось, что чем больше она старалась расшевелить и поторопить маму, тем медленнее та реагировала и тем больше сопротивлялась.