Пограничье (СИ)

   Последний представитель своего рода, но все еще хозяин Призрачного замка посмотрел на своего юного товарища по несчастью и проворчал:

   — Возможно, вам повезет больше, что же касается меня… Пожалуй, пора признать, что моя точка сместилась…

   — Точка? — Эро вдруг не на шутку перепугался, подумав, что граф просто бредит, что он ничего не успеет ему рассказать, а главное, по закону подлости, забудет объяснить, что только что произошло. И чем умирающий так щедро поделился, а то, что он именно поделился, Пауль не сомневался — сила бурлила в крови. Незнакомая, сладкая, пьянящая сила.

   — Это ерунда, — граф приподнялся на локтях, но почти сразу отказался от идеи сесть и, слепо глядя в темный потолок, пояснил. — Все ерунда, мой друг… Темные, Светлые… главное, что живые… Вы не думайте, я пока не умираю. Он не позволит мне сейчас умереть. И не брежу. Наверное, сейчас я мыслю как никогда четко… Полагаю, вам известно, что мне не удалось выполнить вашу просьбу. Ваша подопечная сбежала, оставив меня с носом.

   — Жена, — прошептал Павлик. Вдруг со страшной силой захотелось поделиться с кем-то этой новостью. — Теперь уже жена, не подопечная.

   — Поздравляю… — граф закашлялся. — Надеюсь, девочка в безопасности… У нее удивительная способность попадать в неприятные ситуации, вы заметили?

   Эро нервно улыбнулся, не вполне уверенный в том, что готов сейчас обсуждать с умирающим графом особенности Сонькиного характера… Он вообще ее не готов ни с кем обсуждать… Ни с кем и никогда. Незнакомая прежде змея ревности шевельнулась в груди, и Пауль с раздражением подумал о том, что последние несколько месяцев Сонья жила здесь, в этом замке, и человек, лежащий на нарах в окровавленной рубахе, наверное, даже знает ее лучше, чем он сам. И это… бесило.

   Граф понимающе хмыкнул.

   — Вижу, вам не хочется говорить о шоне…

   — Мне, если честно, вообще не хочется сейчас говорить, — злясь на собственное раздражение, ответил сыщик. — Мне все больше хочется послушать.

   И посмотрел на графа нетерпеливо, проклиная того за медлительность и дурацкую манеру вести разговор.

   — Самым удивительным во всем этом деле, — после непродолжительного молчания вдруг проговорил Альберт Бего, — было то, что я на самом деле не ожидал… Видите ли, мой отец, мой дед… Черт, да кажется, даже дед деда моего деда выросли под этой крышей, опекаемые членами семьи Пяткиных… И вот теперь… Он же не просто прислуга. Он же был мне самым близким… самым…

   Граф вдруг сухо сглотнул и отвернул внезапно побледневшее лицо к стене, а Павлик деликатно отвел взгляд, тактично не замечая слез и вздрогнувшей в порыве сдержать всхлип груди. Что ж, предательство все переживают по-разному. И слезы — не самый плохой вариант.

   — Он пришел ко мне рано утром и просто сказал, что ему надоело. Что он устал быть прислугой. Что он слишком умен, слишком могущественен и слишком маг для того, чтобы продолжать служить такой бездари как я. Тем более сейчас, когда звезды благоволят, когда темная лошадка уже на корпус опережает фаворита, и остановить ее бешеный ход не под силу уже никому.

   Пауль недовольно дернулся, раздосадованный иносказательностью языка графа и его довольно занудной манерой повествования. Ну, и тем, что хозяин Призрачного замка снова замолчал.

   — Полагаю, тот граф, которого мы с вами видели во дворе, на самом деле и есть Гамлет Пяткин, — заговорил потерявший терпение сыщик. В конце концов, рассказывать он любил больше, чем слушать, так почему бы не воспользоваться старым проверенным способом и сейчас. Определенно, это только придаст живости беседе.

   — Именно так, — граф устало махнул рукой, но вдруг оживился, приподнялся на локтях на лежанке и проговорил быстро:

   — Ни за что не поверите, как он это делает! Я был уверен, что такие вещи случаются только в страшных сказках, которые няньки да кормилицы рассказывают жадным до приключений детям, а тут… Представляете, у него есть самый настоящий, работающий… — Пауль достал из кармана золотую янтарную каплю и с легким чувством превосходства продемонстрировал ее графу, — … колокольчик Койольшауки.

   — Но как?

   Оказывается, выражение «глаза полезли на лоб» — это не метафора, это даже в некотором роде преуменьшение. Потому что глаза Альберта Бего действительно стали больше и на самом деле слегка подпрыгнули на лоб, потеснив брови за край челки.

   — Честное слово, я не понимаю… Вы и в самом деле так хороши, как об этом говорят…

   Пауль скромно пожал плечами и небрежно сообщил:

   — Мне просто повезло. Мне вообще довольно часто везет… Но если честно, — маленький и такой драгоценный, как выяснилось, артефакт снова был спрятан в карман, — если бы я и в самом деле был так хорош, как обо мне говорят, я бы, конечно, догадался обо всем раньше и не попал в эту глупейшую ситуацию… Скажите, граф, если знаете, конечно, он работает на крови?

   — На крови… Он и не убивает меня только потому, что пока я жив, он может создавать личину. Как только я умру… — кадык судорожно дернулся, и Эро на миг показалось, что своим острым краем он сейчас пробьет тонкую графскую кожу и выпустит наружу измученную жизнь.

   — Я так и подумал…