Пограничная река

Три человека: парень лет двадцати — невысокий, но крепкий, с длинными волосами, опускающимися ниже лопаток; зрелый мужик неопределенного возраста с пышной бородой, чуть лысоватый, ниже парня ростом, но гораздо шире в плечах, и молодая женщина. Женщина достойная внимания — фурией такую точно не назовешь. На вид вряд ли более двадцати пяти лет, высокая, хорошо сложенная, каштановые волосы подстрижены коротко, но не без изысков. Красавицей назвать трудно, но что-то в ней интересное есть — эдакая интересная амазонка с крепкой спортивной фигурой.

Андрей рассматривал людей жадно, не упуская ни единой детали. Парень одет в кожаные штаны и кожаную куртку, обшитую костяными и железными бляшками — наверное, это местный легкий доспех, на ногах у него что-то вроде мокасинов. Мужик постарше в ветхих матерчатых штанах, хитроумно обшитых полосками толстой кожи, в драной ватной куртке, обут в войлочную обувь, похожую на короткие валенки с кожаной подошвой. Женщина и без того приковывала к себе максимум внимания, а ее разнообразная одежда только усиливала этот интерес. На ногах штаны из отличной лайковой кожи, плотно обтягивающей широкие бедра. Под короткой кожаной курткой, подбитой мехом, виднеется темное железо кольчуги, спускающейся почти до середины бедер. На груди доспеха тускло отблескивает круглая стальная пластина. На левой руке из-под короткого рукава куртки выглядывает темный наруч, закрывающий предплечье. Ноги обуты в высокие, некогда щегольские сапоги — сейчас потертые и потрепанные от долгого использования.

Все трое носили шлемы: у парня низкий угловатый горшок из кожи и дерева, у зрелого мужика колпак из полосок железа, обтянутых толстой кожей, у женщины стальной, островерхий, с тонкой стрелкой, прикрывающей нос.

Заметно, что это люди сильно потрепаны жизненными невзгодами: одежда местами прохудилась, запачкалась изрядно, да и видок далеко не бодрый. Но в сравнении с товарищами Андрея они смотрелись на несколько порядков лучше.

Особенно женщина — будь обстановка поспокойнее, Андрей бы в нее сразу влюбился.

Интересно, а воняет от этой милашки так же, как и от пассажирок? Не хочется в такое верить.

Андрей не ошибся — аборигены не обманулись. На их месте даже полный дурак понял бы, что здесь явно побывали далеко не три женщины. Народ, разбегаясь по укрытиям, наделал немало глупостей. Было заметно, что на лежке из соломы и травы ночевало два десятка человек — никто не догадался скрыть эти красноречивые следы. Вдобавок люди позабыли немало личных вещей: даже Андрей ухитрился оставить там свою связку дротиков.

Дистрофики-аборигены, разбившись на две группки, кинулись в ближайшие сараи, обезьяна с секирой осталась возле схваченных женщин.

— Дрю, ну что делать будем? — в самое ухо испуганно прошептал Гнус.

В голове Андрея за какую-то долю секунды пронеслись неприглядные картины его дальнейшей судьбы: утренняя и вечерняя скудные кормежки тошнотворной «халвой», стертые от грубой пищи зубы, тело, покрытое язвами от постоянной антисанитарии, больные суставы, разрушенные постоянной тяжелой работой и зимовками в холодных сараях, чахоточный кашель и мучительные боли в истерзанном желудке. Сколько он так протянет? Не слишком долго… Однажды утром он не сможет подняться. Аборигены для начала его изобьют, заставляя идти на работу. Он попытается выползти из сарая, но его потуги будут выглядеть смешно и неубедительно. Больного оставят в покое — дадут несколько дней, чтобы поборол свою немощь.

Увы — отдых ему не поможет. И тогда ему без лишней жестокости по-будничному проломят голову секирой, и оттащат тело в недра пирамиды, где его поглотит нечто безлико-ужасающее, которому для новых запусков надо много ингредиентов, в том числе и человеческих тел.

Он будет дико завидовать Обуху — ведь Обух все же от них сумел уйти.

Андрей встал, выхватил топорик, заскрежетал зубами, кинулся к двери. Даже сверкнувшее в голове видение собственного изрубленного тела, утыканного дротиками, его не остановило ни на мгновение — он, неожиданно для себя, вдруг перешагнул через ту незримую черту, после которой подобные мелочи уже не парализуют страхом. Пугают, конечно, но пугают с пользой для дела — добавляя в кровь лишнюю порцию бодрящего адреналина.

— Бей их! — истошно заорал он на бегу.

Рывок его был коротким — к ближайшему сараю. В дверях его, вглядываясь внутрь, стоял один абориген, еще двое кого-то там лупили древками дротиков. Сопротивления им не оказывали, так что беглецов они били без лишней злобы — просто для профилактики.

Стоящий в дверях дистрофик шустро обернулся на крик, вскинул было дротик, но метнуть уже не успел — Андрей врезал ему ногой в живот. Инерция разогнавшегося тела, приплюсованная к удару, мощная штука — тощее тело влетело в помещение, впечаталось в стену спиной, сползло на земляной пол, замерло.