Пограничная река

Смочив ком вырванной травы, поелозил им в песке, принялся остервенело скрести кожу. Даже начавшийся дождь не отвлек его от этого занятия: Андрей старался оттереть грязь столь интенсивно, что местами начала саднить кожа. По-барабану — пусть хоть с кожей вместе отмывается. Сегодня он ляжет спать как белый человек — под крышей и чистым.

Бедная рыба — ниже по течению, наверное, кверху брюхом всплывает от токсичных стоков свергавшихся с немытого годами тела. И где-то там, тоже ниже по течению, моются женщины — от Андрея не укрылся их дружный уход в прибрежные заросли. Мелькнула шальная мысль: подсмотреть. Уж очень хотелось оценить формы новенькой. Греховные мысли? Хороший признак — значит, постепенно превращается в человека. Нет уж — до подглядываний лучше дело не доводить. Перед собой потом будет стыдно. А если поймают за таким занятием, засмеют как маленького.

С волосами труднее: их травой с песком отмыть проблемно. Без лишних затей прополоскал их в проточной воде, отряхнулся, выбрался на берег.

К тому моменту, когда добрался до лагеря, пошел уже настоящий ливень, да еще и с порывами сильного ветра. Деревья раскачивались с треском, почти непрерывно сверкали молнии, и чуть ли не под ухом гремел гром. Влетев под навес, Андрей присел, уставился на костер под котлом.

— Ты бы оделся, — предложил Прапор.

— Ага: нечего тут дырявыми трусами мелькать — мы не такие как ты подумал, — добавил Гнус.

— Высохну, оденусь, — буркнул Андрей. — Полотенец ведь в вашей гостинице нет.

— Оцени качество крыши, — заявил Лысый: — Дождь как из ведра, а с нее не капает. Это все Лекс делал, мы лишь помогали.

— Лекс? — удивился Андрей. — Он ведь по-русски ни бум-бум: как же вы его понимали?

— Так в этом деле трех слов хватает, или пары жестов… неприличных. Ловко местные такие штуки делают: быстро и хитро. Думаю, даже если дождь день целый идти будет, на нас ни капли не упадет. Тут весь расчет на то, чтобы вода вся стекала по скату.

— На меня льется, — возразил Гнус.

— Ты, дуралей, от входа отодвинься — ветер воду заносит. Дрю — уха уже закипела, долго ей вариться?

— Пусть поварится. К котлу дотрагиваться опасно: гроза сильная, а он металлический. При грозе нежелательно рядом с таким вещами сидеть.

— Так он и без того близко — если шарахнет, то и нас может накрыть.

Народ опасливо попятился от входа, стараясь увеличить дистанцию между собой и котлом.

— Мы столько натерпелись, что молнию можно уже не бояться, — невесело усмехнулся Андрей. — Не переживайте: дальше я просветы уже разглядел — ливень скоро закончится. Нам он только на руку.

— Почему? — не понял Прапор.

— Следы смоет наши, — ответила Рита. — Если за нами идет погоня, могут потерять след.

— Да, — кивнул Андрей. — Будем надеяться, что они нас потеряют. Здесь можно посидеть денек-другой. Отдохнем, обувь починим, ноги подлечим. Завтра днем всех мыться заставлю: пора с этой грязью бороться начинать. Ну и отъедимся малость.

— А рыба здесь не закончится? — уточнил Гнус. — В последние заходы мало попадалось.

— Не закончится. Просто мы ее перепугали на этом участке, но она быстро вернется. Да и загонять можно будет издали, или построить такую же ловушку в другом месте. Думаю, если ловить целый день таким способом, то котел точно набьем, а это килограмм двадцать-тридцать.

— Соли бы, — вздохнула Рита.

— Ты точно беременная, — усмехнулся Андрей. — Перцем своим степным приправлять будешь, да и черемши вы целый стог нарвали: вприкуску отлично пойдет. Кстати: дождь-то заканчивается. Давайте, мужики, снимайте котел — пора попробовать эту вашу уху по-чувашски.

Глава 12

— Черт! Черт! Черт! Мать вашу: да что за черт! — Олег в бешенстве пнул дохлого «василиска» ногой.

Было от чего взбеситься…

Тварь эту Олег убил еще два года назад, когда она, вырвавшись из пекла Гриндира на оперативный простор нормального мира, средь бела дня напала на его лагерь. Тогда не обошлось без потерь, и покинули они это место поспешно, не тратя время на изучение туши монстра. Но он прекрасно помнил, что чудовище погибло от дробящих ударов булавы, превратившей и без того уродливую голову в бесформенную лепешку. При этом серьезных открытых ран не было — прочная кожа не желала сдаваться перед напором металла.

Такое не забудешь.

Местная живность созданием Гриндира побрезговала — падальщики к туше не притронулись. Более того: микробы так же не польстились на чужеродное угощение — «василиск» не сгнил, просто немного ссохся, будто увял. Вокруг него даже трава не росла — видимо от токсичных выделений, испускаемых дохлым монстром.

Животные побрезговали, микроорганизмы тоже — трава и та отступила от этой падали. Но нашелся некто, кто брезговать не стал: голова монстра была аккуратно разделана — передняя часть черепа вскрыта четко, будто поработал опытный хирург с хорошим инструментом.

Мур, решив, очевидно, добить товарища окончательно, констатировал:

— Сида в этой голове больше нет. Его украли.

— Я, знаешь ли, это уже заметил. Твои ребята вытащили?

— Мне о таком не говорили.