Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей

К полудню три всадника на двух лошадях подъехали к лагерю у подножия столовой горы, что тянулась с востока на запад. Там журчал прозрачный ручей, рядом с которым мексиканцы выкопали яму для очага, обложили ее камнями и установили котел. Он представлял собой нижнюю часть оцинкованной цистерны. Чтобы доставить его сюда из города Сарагоса, сквозь дно котла продели ось, сделанную из деревянной оглобли, в открытом конце раскрепили ось крестовиной и катили его, прицепив к лошадям, восемьдесят миль, как колесо или каток. Широкая полоса примятого чапараля, вьющаяся по пустыне, все еще напоминала о том, как именно сюда доставили это полезное приспособление, которое над костром пришлось устанавливать сикось-накось. На подходе к лагерю трое американцев встретили несколько осликов, навьюченных канделильей, из которой в этих местах вываривают воск. Спустившись со столовой горы, хозяева оставили нагруженных поклажей животных пастись, а сами расположились подкрепиться. Сейчас под ивами сидело с десяток мексиканцев в жутких лохмотьях, отдаленно напоминающих пижамы. Они ели оловянными ложками из глиняных мисок. Увидев новоприбывших, подняли головы, но есть не перестали. Джон-Грейди поздоровался, и ему ответил глухой хор голосов. Он слез с коня, мексиканцы посмотрели на него, потом переглянулись и снова продолжили обед.

¿Tienen algo que comer?[32]

Двое мексиканцев ложками показали на котел над огнем. Когда с лошади сполз Блевинс, они снова переглянулись.

Ролинс и Джон-Грейди извлекли из седельных сумок свои тарелки и ложки, потом Джон-Грейди вынул из почерневшего мешочка еще одну эмалированную миску и дал Блевинсу вместе с вилкой на деревянном черенке. Они подошли к очагу и наполнили тарелки фасолью с мясом, а кроме того, с железного листа над огнем взяли по паре обгорелых тортилий. Обедать устроились под ивами чуть поодаль от мексиканцев. Блевинс сел, вытянув ноги перед собой. Ноги выглядели такими бледными, что он застеснялся, подогнул их под себя и прикрыл колени краем одолженной Джоном-Грейди рубашки. Они ели, а мексиканцы, успев уже закончить обед, курили и тихо рыгали.

Ты не спросишь у них насчет моего коня? — обратился Блевинс к Джону-Грейди.

Какое-то время тот жевал с задумчивым видом.

Если конь у них, то они сразу поняли, что он наш, сказал он.

Думаешь, они его украли?

Не видать тебе гнедого как своих ушей, злобно сказал Ролинс. Вот приедем в первый же городишко, так ты уж постарайся обменять свой кольт на какую ни то одежку и на автобусный билет домой, где там у тебя дом. Если, конечно, тут ходят автобусы. Может, этот твой приятель и готов таскать тебя по всей Мексике у себя за спиной, но лично с меня хватит.

У меня нет кольта. Он был в седельной сумке, сообщил Блевинс.

Ролинс коротко выругался.

Какое-то время Блевинс ел молча. Потом поднял голову.

Что я тебе такого сделал? — спросил он.

Ровным счетом ничего. И главное, ничего не сделаешь. Я уж прослежу за этим.

Оставь его в покое. Ничего не случится, если мы попробуем помочь парню вернуть коня, сказал Джон-Грейди.

Я просто сообщаю ему факты.

Он их без тебя знает.

По тому, как он себя ведет, в это поверить трудно.

Джон-Грейди подобрал остатки соуса кусочком тортильи, доел и его, а потом, поставив тарелку на землю, начал свертывать самокрутку.

Никак не могу наесться. Что, по-твоему, они скажут, если мы возьмем себе добавки? — сказал Ролинс.

По-моему, возражать не станут, сказал Блевинс. Валяй накладывай.

Тебя не спрашивали, оборвал его Ролинс.

Джон-Грейди полез было в карман за спичками, потом передумал и, подойдя к мексиканцам, попросил огонька. Двое вытащили самодельные зажигалки, один выбил огонь. Наклонившись, Джон-Грейди прикурил, кивнул. Он поинтересовался насчет котла, спросил про канделилью, которой были навьючены мулы. Мексиканцы стали рассказывать, как из нее делают воск, а один сходил к мулам и принес маленькую серую плитку, похожую на хозяйственное мыло. Джон-Грейди поскреб ее ногтем, понюхал, посмотрел на свет.

¿Qué vale?[33]

В ответ лишь пожали плечами.

Es mucho trabajo[34], сказал Джон-Грейди.

Худой мексиканец в украшенной спереди вышивкой замызганной кожаной безрукавке, сузив глаза, пристально смотрел на Джона-Грейди. Дождавшись, когда Джон-Грейди вернул образчик, он кивнул Джону-Грейди и присвистнул.

Джон-Грейди обернулся.

¿Es su hermano, el rubio?[35]

Джон-Грейди понял, что он имеет в виду Блевинса, и покачал головой.

No, сказал он.

¿Quíen es?[36]

Мексиканец бросил взгляд на Блевинса. Тот, стоя на краю поляны, натирал обожженные солнцем ноги салом, кусок которого выдал ему мексиканский повар.

Un muchacho, no más[37], сказал он.

¿Algún parentesco?[38]

No.

Un amigo[39].

Джон-Грейди затянулся цигаркой, потом стряхнул пепел о каблук и сказал:

Nada[40].

Наступило молчание. Худой смотрел на Джона-Грейди, а тот, в свою очередь, на Блевинса. Затем худой спросил его, не хочет ли он продать мальчишку.