Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей

Холодная заря уже повернула к свету весь этот полунищий мир, и теперь она молча смотрела с заднего сиденья такси на просыпающиеся улицы — смотрела, машинально продолжая сжимать в руках грубо вырезанного деревянного божка, и мысленно прощалась со всем, что она тут знала, с каждым камнем и закоулком, которых больше не увидит. Попрощалась со старушкой в черном платке-rebozo, которая приоткрыла дверь, чтобы посмотреть, какая на дворе нынче погода, попрощалась с тремя направлявшимися на мессу девушками ее возраста, которые осторожно обходили лужу на мостовой, оставленную недавно прошедшими дождями, попрощалась с собаками и стариками на углах улиц и с уличными торговцами, уже покатившими навстречу трудовому дню свои тележки, с лавочниками, отпирающими двери магазинчиков, и с женщиной, которая на коленях с ведром и тряпкой отмывала плитки тротуара. Она попрощалась с малыми пичужками, бок о бок будто нанизанными на провода над головами, — пичужки ночью спали, а теперь просыпались, а вот как они называются, она уже никогда не узнает.

Выехали на окраины, и слева сквозь прибрежный ракитник показалась река, высокие здания за которой уже в другой стране, так же как и голые горы, на скалистые уступы которых скоро прольется солнце. Проехали старый брошенный муниципальный жилой комплекс. Ржавые резервуары для воды во дворе, который ветер забросал сорной бумагой. Внезапная череда тонких железных прутьев ограды, беззвучным перебором струн пронесшейся мимо окна справа налево, своим появлением и на время этого появления начала пробуждать в ней дремлющую колдунью, но она тут же отвела взгляд. Глубоко дыша, прикрыла глаза руками. В темноте под ладошками увидела себя на холодном белом столе в холодной белой комнате. Двери и окна в этой комнате поверх стекол были забраны толстой проволочной сеткой, а вокруг во множестве гомонили проститутки и бордельные служанки, и все они громко плакали, поминая ее имя. Она же сидела на столе очень прямо и откинув голову, словно вот-вот заплачет или запоет. Как какая-нибудь юная примадонна, посаженная в сумасшедший дом. Но звука не было. Холодное наваждение прошло. Надо будет попробовать еще раз его вызвать. Когда она открыла глаза, такси свернуло с дороги и запрыгало по ухабам разбитой грунтовой колеи, при этом водитель смотрел на нее в зеркало. Она выглянула, но моста видно не было. За деревьями виднелась река, над ней поднимался туман, в нем маячили скалы другого, высокого берега, но города там не было. Среди деревьев у реки она увидела какую-то движущуюся фигуру. Спросила водителя — они что, здесь и будут переходить на ту сторону, и тот ответил «да». Сказал, что вот сейчас она на тот берег и отправится. Тут такси выехало на поляну, остановилось, и, приглядевшись, в фигуре, что приближалась к ней в нежнейшем утреннем свете, она узнала улыбающегося Тибурсио.

С ранчо он выехал около пяти, поехал к бару, сквозь темную витрину которого, хотя и смутно, виднелись часы, висевшие внутри. Развернувшись, поставил пикап на посыпанной гравием площадке так, чтобы можно было следить за дорогой. Он старался не оборачиваться к часам каждые несколько минут, но удержаться не получалось.

Проехало несколько машин. Вскоре после шести опять показались фары, он за рулем выпрямился и протер стекло рукавом куртки, но огни прошли мимо, да и машина оказалась вовсе не такси, а патрульным автомобилем службы шерифа. Подумалось: сейчас ребята вернутся, спросят, что он тут делает, но они не вернулись. Сидеть в кабине пикапа было очень холодно, поэтому через некоторое время он вылез, походил вокруг, махая руками и топая сапогами. Потом опять забрался в грузовик. Часы в баре показывали шесть тридцать. Глянув на восток, он обнаружил, что детали окрестностей хотя и серенько, но различаются.

В полумиле на шоссе огни автозаправки погасли. По шоссе проехал какой-то грузовик. Джон-Грейди задался вопросом: не съездить ли туда выпить чашечку кофе, но успеет ли он до прибытия такси? К восьми тридцати он решил, что если это нужно, чтобы прибыло такси, он таки это сделает, и завел мотор. И снова выключил.

Получасом позже он заметил на шоссе пикап Тревиса. Через несколько минут тот же пикап показался снова, замедлил ход и свернул на парковку. Джон-Грейди покрутил ручку, опуская дверное стекло. Тревис поставил машину рядом, сидит, на него смотрит. Он высунул голову и сплюнул.

Что они тебе сказали? Велели уматывать?

Нет еще.

Я подумал, может быть, угнанный грузовик стоит. Ты не сломался, нет?

Нет. Я просто жду кое-кого.

Давно ты здесь?

Ну-у… довольно-таки.

Печкой-то этот твой аппарат оборудован?

Ну, как бы да, но…

Тревис покачал головой. Бросил взгляд в сторону шоссе. Подавшись вперед, Джон-Грейди снова протер стекло рукавом.

Пожалуй, поеду, сказал он.

У тебя вроде как неприятности?

Да. Похоже на то.

Насчет девушки, наверное.

Ага.

Сынок, они этого не стоят.

Это я уже слыхал.

Что ж, глупостей только не наделай.

С этим советом ты, кажется, опоздал.

Да нет, не опоздал, если ты их еще не наделал.

Ладно, все путем.