Пограничник (СИ)

— Людей легче завербовать, когда они считают своего господина слабым. Слабого добивают все, граф. А вот предать сильного, когда велик риск, что тебе за это «прилетит»… — закачал головой, делая философскую паузу на «додумать». — Но это решаемый вопрос. Со временем решается всё. Так что относительно военного похода я по-прежнему воздерживаюсь.

— Ясно. Сеньоры бароны? Диего?

Барон Алонсо покачал головой, словно отгоняя наваждение.

— Сеньор граф, можно я тоже воздержусь? Будет приказ — пойдём на врага. Нет — пойдём на юг.

Разумная позиция. С учётом имён, что прозвучали за столом, перечислением сил, у нас тут шторм. Огромный политический шторм с кучей последствий. А у него всего лишь жалкий замок и сотня шлемов (воинов) под ружьём.

— Сигурд? — Это второму барону, брутальному Рохасу.

— Я, твоё сиятельство, — уверенно произнёс тот, — за то, чтобы драться. С врагами. А вот кто они, эти враги, какие они — это дело графское. Не моё.

«Вы рассуждаете о материях и людях очень сильно выше моего понимания. А мечом махать — это я с удовольствием. Особенно если надо ограбить трёхсотенное войско наёмников» — читалось на его лице. Усложняющий всё фактор — любой из моих баронов с удовольствием бы оказался под Феррейросом, ибо если получится его «поставить на счётчик» — выгодно будет всем, кто участвовал. Но послал туда я только тех, кто заслужил, кто присоединился ко мне перед безнадёжной со всех точек зрения операции в Магдалене. И пример Мериды — наука для всех; Хлодвиг, хорёк прохаваный, САМ пришёл ко мне с войском, добровольно. А они не пришли. Теперь кусают локти. И конкретно эти трое баронов с удовольствием возьмут то, что даёт судьба — казна и оружие наёмников. Хоть что-то, всё ж приятнее, чем ничего.

— Понятно. Серхио? — продолжил опрос.

Муж моей Хелены (Рикардо, назад! Фу!) скривился — его раздирали смешанные чувства. Желание грабить, как у Рохаса и Алонсо, было, но благоразумие также имело сильные позиции в голове сеньора.

— Я бы не спешил, граф. Мудрость владетеля не в его вспыльчивом норове. Мудрость в том, что ты сохраняешь жизни союзников, уменьшая число врагов. Если есть возможность победить не сражаясь — лучше не сражаться. Знаю, меня многие осудят, но это так. И твой отец многого добился, именно заключая союзы. Без войны. Мой отец был в восторге от старого графа, я знаю не понаслышке о его делах.

— Но верно и то, Серхио, что показавшего слабину бьют все! — парировал я. — И я пока в глазах большинства — выпендристый глупый и слабый, пусть и везучий щенок. Меня травили в Аквилее. Меня пытались поднять на вилы в Магдалене. В Луз-де-ла-Луне стража вписалась в нашу дуэль с татями, считая силой их, а не нас. А приехавший разбираться туда герцогский племянник в лицо смеялся, как сильно меня вертел. Герцог же Картагены, его дядюшка, тот вообще решил прихлопнуть нас в своём городе без веской обоснованной причины.

Нет, сеньор Рамос, я согласен с тем, что нужно воевать не воюя. Но чтобы к тебе прислушались и ценили твои предложения, сначала надо себя поставить. Как сказал царь Соломон, время кидать камни — время собирать камни. И пока время их кидать.

Присутствующие снова дружно вздохнули и нашли глазами столешницы. Хотя сия мудрость не запредельная, и даже не иномировая. Я же продолжил:

— А потому, сеньоры, слушайте, как мы поступим.

* * *

— Его милости барону Доминику Алькатрасу, главнокомандующему первым ударным корпусом вооружённых сил графства Пуэбло, — начал диктовать я Вермунду письмо. Пока на черновик, потом перепишут.

— Эк, намудрил! — А это весело усмехнулся Рохас. — «Первому ударному»… «Вооружённых сил»…

— Каждое войско должно иметь номер или название, — парировал я со всей серьёзностью. — И не надо называть армию по полководцу — полководец в ходе кампании может измениться. Надо так, чтобы до конца боевых действий в этом сезоне, или даже всей войны, каждый конкретный корпус был идентифицирован. Это важно для учёта и планирования численности войска и его снабжения. Чтоб путаницы не было.

— Умно! Весьма умно! — выдал хитрый Алонсо. Я в его глазах всего за два дня сильно набрал в авторитете. И он был молод, в отличие от Рохаса, возмущающегося часто больше потому, что «не дело пасовать перед юнцом». Тут, конечно, общество сословное, статус важнее возраста, но всё же и возрастной момент есть. Сам же Вермунд, привыкший от меня ко всему, лишь старательно записал и кивнул. Я продолжил: