Пограничники Берии. «Зеленоголовых в плен не брать!»

– Бросьте, чего теперь, – наливал горьковатый отвар в кружки старшина Будько. – Танками горелыми вся дорога забита, чего уж с нас взять. Были патроны, стреляли, а теперь и в немца пальнуть нечем. У меня четыре штуки в маузере.

– А у меня обойма неполная, – поспешил вставить Зелинский.

– Ну-ка, дай сюда свой ТТ, – протянул руку Лесков.

Выщелкнул семь патронов из обоймы, проверил запасную, в которой было еще шесть зарядов. Три патрона вернул растерянному политруку, а десяток положил в карман.

– Чего смотришь? Тебе и трех хватит, Илья Борисович. Пару штук в фашистов пульнешь, последний в себя, чтобы в плен не попасть.

– Ну и шутки у вас, товарищ майор. Верните патроны. Чем я воевать буду?

Лесков никак не отреагировал, Кондратьев лишь усмехнулся, а старшина Будько докладывал:

– На винтовку в лучшем случае по обойме осталось. Пулеметы почти пустые, гранат, может, полдесятка наберется.

– Да, с боеприпасами что-то надо решать, – озабоченно проговорил Журавлев.

А Лесков тем временем хлопнул ладонью по спине Зелинского и засмеялся:

– Ну чего ты стонешь? Патроны для разведчиков нужны. А тебе бумаги надо срочно писать. Так?

– Так, – осторожно согласился Илья Борисович, опасаясь, что особист сунет его в какую-нибудь боевую группу. – Коммунистов и комсомольцев много выбыло, надо обновить списки.

– Вот и пиши.

Тем временем Федор Кондратьев собрал остатки табака из трофейного прорезиненного мешочка и свернул для военврача Руденко самокрутку.

– Спасибо, Федя, – обняла его Наталья. – Кто бы еще позаботился!

На рассвете построили людей. Оказалось, что человек шесть идти не в состоянии. У кого воспалилась рана, кто-то повредил босую ногу, двое сильно простудились. Ослабевшие бойцы нести товарищей были не в состоянии. Люди три дня толком не ели.

Голод толкал бойцов, особенно молодых, на необдуманные, опасные для жизни поступки. Двое парней сорвали несколько сырых грибов, а затем уже не могли остановиться, торопясь набить желудки.

Оба отравились. Их выворачивало зеленью, начались судороги. Наталья Руденко приказала нагреть воды и силком влить в обоих по несколько литров. Глядя на них, поняла, что дня два оба не смогут подняться.

Люди ели кору, жевали кусочки кожаных ремней. Несколько человек накинулись в поле на недозрелую пшеницу и забили желудки. Катались по земле, тоже пили воду, но кишечники склеило намертво. На помощь пришел Будько, заставил красноармейцев через силу бегать, двигаться, сделал какой-то отвар и спас всех, кроме одного.

Когда умершего закапывали, кто-то невесело усмехнулся:

– Бывает же. На войне от запора помирают.

Услышав реплику, капитан Руденко отреагировала быстро и зло:

– А ты от дизентерии загнешься, если всякую гадость в рот тащить будешь. И к тем кустам не подходите, это же волчьи ягоды. Я ведь предупреждала.

Обессиленный отряд мог стать легкой добычей даже небольшой группы бандеровцев, не говоря о немецких патрулях.

К пулемету ДТ, снятому Николаем Мальцевым с танка, осталось двадцать патронов, еще шесть в обойме ТТ. Снайпера Василя Грицевича снабдили по приказу Журавлева дополнительным боезапасом. Два магазина по десять зарядов к винтовке СВТ имелись у Кости Орехова.

Подсумки остальных бойцов были пустые – в лучшем случае, обойма в казеннике. Ко второму пулемету в отряде наскребли половину диска, которого и для короткого боя не хватит.

Нестерпимо хотелось есть. Но с утра, по приказу Журавлева, пользуясь хорошей погодой, приводили себя в порядок. Зашивали гимнастерки и брюки, подматывали проволокой ботинки и сапоги. В ручье стирали белье и сопревшие от долгого пути портянки. Наталья Руденко, обходя бойцов, осматривала раны и ушибы. Увидев, что кто-то надевает ботинки на босую ногу, объяснила, не слишком выбирая слова:

– Сотрешь шкуру к ядрене фене. Рви нательную рубашку или кальсоны и обязательно обматывай ступни.

– У меня штаны расползлись. Не хочу перед вами хозяйством сверкать.

– Ничего, я насмотрелась. Не удивишь.

Пришла к Журавлеву и заявила:

– Людей хоть чем-то надо покормить. Грибы в рот пихают, траву жуют. Через день-два ослабеют, все здесь останемся.

– В хутора хода нет. Пока были сильные, нас боялись. А сейчас сообщат немцам, выследят и перебьют всех.

– Ну, дальше, – торопила его Руденко. – Дохлятину жрать будем?

– Я дал распоряжение. Сколотили две группы, к вечеру что-нибудь принесут. Может, интендантов немецких подкараулят, либо лошадь бесхозную пригонят.

– Лошадь с повозкой для раненых нужна. Как я поняла, больше чем на пару дней задерживаться нельзя. Выследят нас здесь. Больно уж местные нашу власть любят, пропадем ни за грош.

– Националисты, кулаки могут выдать нас фашистам, – важно согласился Зелинский, исполнявший должность комиссара отряда.

– Ой, да брось политинформацию читать! – отмахнулась Наталья Руденко. – Кулаки, подкулачники… всем им мы здесь как кость в горле. Чем быстрее к прежней границе уйдем, тем здоровее будем.