Пограничники Берии. «Зеленоголовых в плен не брать!»

Сейчас Журавлев наяву слышал рычащий звук этих мощных пулеметов, посылающих тринадцать пуль в секунду. Сменные стволы и металлические ленты позволяли вести непрерывный огонь.

Новый деревянный забор, гордость старшины Будько, перекосило от множества попаданий, в нескольких местах выбило доски. Звенели и разлетались окна в здании заставы. Крошился кирпич-сырец, часть пуль пробивали стены, кое-где вспыхивало пламя от зажигательных пуль. Пока его быстро гасили, но появились первые потери.

Пара немецких пулеметов работали на эффект, дырявя длинными очередями забор, сараи, кроша кирпичные стены заставы. Два-три других не жгли с такой быстротой патроны, а пристреливались к русским «максимам» и «дегтяревым». Началась дуэль с целью погасить русские пулеметные точки.

Какие потери несли расчеты немецких МГ-34, было неясно, зато уже через несколько минут Журавлеву доложили, что убит второй номер одного из «максимов».

– Заменить, – коротко приказал начальник заставы.

Он подошел к пулеметному гнезду. Первый номер продолжал стрелять. За минуту в щит с лязгом врезались несколько пуль. Удары встряхивали тяжелый пулемет, дымился от попаданий бруствер. Пуля пробила и подбросила пустую коробку из-под ленты.

Журавлев наклонился над убитым. Боец был из последнего пополнения, совсем молодой. Смерть исказила черты лица, оно неестественно пожелтело, глаза динамическим ударом выбило из орбит, волосы слиплись от крови. Это был первый убитый на войне его подчиненный. Впрочем, на дальних постах тоже имелись погибшие.

Капитан накрыл лицо парня фуражкой. Сержант Миша Колчин уже подводил к пулемету нового помощника. Оба несли коробки с лентами и цинковый ящик патронов. Пулеметчик обернулся к начальнику заставы, вытер пот с лица.

– Веду огонь по немецким пулеметам, – доложил он. – Патроны быстро расходуются.

Пули снова хлестнули по брустверу, все невольно присели. Давать какие-то указания не имело смысла, и Журавлев лишь кивнул головой.

– Не высовывайся. Ты мне живой нужен.

Через минуту прибежал боец с другого конца оборонительной полосы и доложил, что немецкими пулями продырявлен кожух «максима». Вместе с командиром пулеметного отделения Колчиным торопливо зашагали на правый фланг.

Люди на секунду отрывались от оружия и провожали взглядами Журавлева. Затем снова начинали вести огонь. Возле «максима» уже находился старшина Будько. Журавлев осмотрел издырявленный кожух, видимо сюда попали разрывные пули.

– Попробую заменить кожух, – сказал Будько. – У меня есть запасной.

– Давай. Колчин, пусть открывает огонь резервный «максим». Как твой «дегтярев-станковый»?

– Вроде ничего. Помощник из него стреляет.

На минуту заглянул в дзот. Бревенчатое, засыпанное слоем земли сооружение держало пули. Одна из амбразур была закрыта металлической заслонкой. Из второй вел огонь ДС-39.

Хоть и замаскированный, дзот выдавался горбом на фоне траншеи и забора. Он притягивал к себе пули. Толстые доски по краям амбразуры были излохмачены прямыми попаданиями. Если пулеметчики в траншее могли менять позиции, то здесь Колчин и его помощник чудом уклонялись от пуль.

На глазах Журавлева расщепило бревно над амбразурой, посыпалась земля. Пули прошли насквозь и звучно вонзились в дерево над головой. Начальник заставы и оба пулеметчика пригнулись. Дзот уже не казался капитану таким надежным укрытием.

– Перетаскивайте «дегтярева» к другой амбразуре, – сказал Журавлев.

– Есть, – отозвался сержант.

Но едва открыли заслонку второй амбразуры, как туда влетели сразу несколько пуль.

У Журавлева не было возможности даже для короткой передышки, чтобы сбегать узнать, все ли в порядке с женой. Приходилось решать множество вопросов, хотя сержанты действовали вполне самостоятельно. В течение получаса погибли еще двое пограничников, человек пять раненых перенесли в полуподвал, где с ними занимались санитар Данила Фомиченко и жена Журавлева Вера.

Легкораненые оставались на своих местах, бинтуя друг друга. Здесь лежали и сидели тяжелые, получившие пули в лицо, грудь, с перебитыми руками. Фомиченко умело останавливал кровь, накладывал шины, делал перевязки, но помочь тяжелораненым был не в силах. Растерянно обратился к начальнику заставы:

– Надо срочно вывозить людей. Двое без сознания, у этого легкое пробито. Им врач срочно нужен.

Стрельба шла уже на флангах. Журавлев вызвал Андрея Щербакова.

– Бери ездового, грузите раненых и дуйте в отряд. Хватит одной повозки? Вторую в запас бы надо оставить.

– Хватит, товарищ капитан, – кивнул Фомиченко. – Один безнадежный, его трогать не надо.

Безнадежным был младший сержант, раненный двумя пулями в голову. Он не приходил в сознание, лишь иногда пробегала дрожь по рукам с синеющими ногтями.

– Вера, ты тоже поедешь. Здесь тебе делать нечего.