Пограничники Берии. «Зеленоголовых в плен не брать!»

Где она сейчас? Жива ли? Комиссар обходил позиции в сопровождении майора-особиста и адъютанта. Ночь была относительно тихой. Лишь изредка взлетали ракеты, раздавались отдаленные пулеметные очереди.

Тогда, в самом начале войны, наши командиры не знали, что немцы без крайней нужды не воюют ночью. Предпочитали наносить подготовленные удары при дневном свете, когда четко наблюдается взаимодействие всех родов наступавших войск.

Начальника особого отдела майора Лескова тревожила тишина. За свои пятьдесят лет Михаил Андреевич достаточно повоевал начиная с Гражданской войны, выполнял задания в Китае, два года провел в Испании. Лесков воспринял тишину как враждебное живое существо, готовое ударить исподтишка.

– Тихо… Звезды какие яркие, – сказал комиссар.

– Горы, прозрачный воздух. А артиллерия у немцев что-то молчит.

Спустя десяток минут в ночи вдруг застучали пулеметы, потянулись трассы светящихся пуль. На северо-востоке ракеты взлетали одна за другой. Раздавались хлопки винтовочных выстрелов, гранатные разрывы.

– Кто-то воюет… на прорыв идет, – проговорил майор-особист.

Слово «прорыв» комиссар словно не услышал, а насчет боя заметил, что им завтра тоже предстоит воевать.

– Всем войны хватит, – снисходя к чьей-то ненужной активности, благодушно рассуждал комиссар.

Мимо прошмыгнули несколько человек. Шли быстро. Когда адъютант с автоматом наперевес кинулся вслед, они уже исчезли в кустах.

– Везде находятся крысы, – сменил благодушие на строгость комиссар. – Надо усилить патрули.

Но усиленные патрули удержать беглецов не могли. Утром Николай Мальцев увидел, что окопы справа от них пустые. Сбивая густую росу, подошел к сержанту и красноармейцу, сидящим возле «максима» с заправленной лентой.

– Где остальные?

– Четверо местных еще ночью ушли и молодого сманили. Обещали невесту найти, а здесь, мол, все равно пропадать.

– А вам невест не обещали? – насмешливо спросил Мальцев.

– Я женатый, – подумав, ответил сержант. – Под Ярославлем живу, чего мне здесь искать? Пулемет, опять-таки, казенное имущество, его бросать нельзя.

– А ты? – обратился Николай ко второму номеру.

– Я с дядей Иваном остался. Присягу все же принимал.

– Чего же ты, дядя Иван, дезертиров не остановил?

Вопрос был пустой, можно было и не спрашивать.

– У них винтовки и штыки. Если бы пикнул, сразу бы припороли. Зачем вообще западников призывали? Думали, они за наши колхозы воевать кинутся? Из трехлинеек нам же в спину стрелять станут.

Ночью уходили не только местные. Снялась рота какого-то независимого старшего лейтенанта, который посчитал, что здесь они ничего не высидят. Исчезали мелкие группы и одиночки, вышедшие случайно к месту сбора пограничного отряда.

– Без них воздух чище, – отмахивался Зимин. Обошел взвод старшего сержанта Лыкова. Окопы были вырыты и замаскированы, оборудованы гнезда для ручных пулеметов.

– У тебя, Зиновий, люди на месте?

– Сбежали двое, – ответил здоровяк. – Остальные готовы к бою. Пожрать бы еще не мешало.

– Завтрак будет попозже, – пообещал Зимин. – Старшина чего-то варит.

– Как бы нам «гансы» аппетит не испортили, – заметил один из красноармейцев. – Наблюдатель с рассвета кружится, все высматривает.

Как в воду глядел боец. На смену воздушному разведчику прилетела четверка двухмоторных штурмовиков «Хеншель-129». С высоты километра каждый бросил по четыре стокилограммовки.

Применение таких тяжелый бомб было рассчитано на психику. Взрывы с небольшими промежутками поднимали огромные фонтаны земли, ломали и подбрасывали деревья. Грохот метался эхом из стороны в сторону, выталкивая, как вчера, людей из окопов, заставляя бежать сломя голову непонятно куда.

Носовые пушки и пулеметы на втором заходе добавили паники, вколачивая сплошную трескотню очередей. Старший сержант Зиновий Лыков втащил за шиворот обратно в окоп молодого красноармейца.

– Сиди здесь, если подохнуть не хочешь. Погранцы вон стреляют даже. Чем мы хуже?

Вел огонь из пулемета Андрей Щербаков, высадил обойму снайпер Василь Грицевич. Дал несколько очередей Николай Мальцев. Знали, что толку от их пальбы не будет, но хоть прогонят страх.

Политрук Зелинский крикнул им, чтобы прекратили огонь – накличут бомбы на собственные головы. Но «хеншели» улетели, и политрук похвалил стрелков:

– Так и надо. Пусть знают наших!

Комиссар, взявший на себя командование, в силу небольшого опыта не предусмотрел многих деталей. Продукты были сданы еще вчера на пункт питания. Четыре полевые кухни, дымившие с рассвета, как паровозы, не остались без внимания люфтваффе.

Бомбу вложили так удачно, что два котла на колесах разнесло вдребезги. Сгорел временный склад, в котором хранили основную часть продовольствия. Из-под обломков склада-землянки пробивались синие языки горевшего сахара, лопались банки с консервами, растекалась огромная лужа дымившего растительного масла.

В санчасти кричал и метался ошпаренный повар. Поубивало и покалечило тыловиков, обычно крутившихся возле кухни.

– Чем людей кормить? – растерянно спрашивал у комиссара интендант, заменивший опытного заместителя по тылу.

– Режь убитых лошадей и вари.

– Котлов нет…