Пограничники Берии. «Зеленоголовых в плен не брать!»

Сержант опоздал на секунды. Мотоциклист успел ударить красноармейца в горло. Выдернул широкое, суживающееся к концу лезвие, пригнулся и, как бычок, кинулся на сапера из взвода Кондратьева.

Мальцев выстрелил в него несколько раз подряд. Но столько злости и ненависти к проклятым азиатам было заложено в нем, что, даже получив три пули в упор, он располосовал руку саперу и продолжал тянуть свой кинжал с эмблемой «эсэс».

Постовой вскинул винтовку и выстрелил в очкастого русского, промахнувшегося в него. Штабист Олег так и не научился владеть оружием. Пуля ударила его в голову. Брызнул и погас ослепительный свет. Писарь из штаба дивизии выполнил свой долг до конца, так и не успев понять, что его земная жизнь кончилась.

Но и опытный постовой пережил Олега лишь на минуту. Красноармеец, набежав, ударил его штыком в живот. Увидел повара, который хоть и был в колпаке и белом халате, но выглядел совсем не смешно. В руках у него была заряженная винтовка с примкнутым штыком.

Он бы опередил красноармейца, но пуля снайпера Грицевича прошила его насквозь и опрокинула рядом с булькающим котлом. Там доваривалась баранина, привезенная с соседнего хутора, а почищенная картошка стояла в кастрюле с водой. Хороший готовился обед…

Под навесом горел бензовоз и один из мотоциклов. Два других успели выкатить. Бой уже закончился. Четверо красноармейцев погибли, пятый умирал после смертельного удара ножом. Перевязывать легкораненых не оставалось времени.

Завели тяжелый М-72, наш родной, даже заправленный бензином.

Спешно загружали в коляску ящики с консервами, прессованные брикеты крупы, маленькие буханки хлеба в целлофане. Туда же бросали коробки с патронами, пулеметные ленты, осторожно загрузили ящик гранат.

– Тут еще багажник!

Выкидывали из объемистого багажника всякий хлам, набивали его патронами, индивидуальными пакетами. Обнаружился картонный ящик со стограммовыми брикетами медового масла.

– Для раненых пойдет как мазь и как доппаек, – распоряжался Зиновий Лыков и набивал коробочками в фольге все свободные закутки.

Дорого обошелся этот бой. Пять погибших – половина группы. Остальные ранены или контужены. Подобрали трофейный пулемет МГ-34 с запасным стволом в жестяном футляре, несколько коробок с лентами. Собрали штук пять автоматов, а запасные магазины и гранаты совали в вещмешки и за пазуху – мотоцикл был загружен полностью.

На какие-то минуты потеряли осторожность. Мальцев пытался завести уцелевший «цундапп», но ничего не получалось. Он лихорадочно искал ключи в карманах убитых немцев, которые уже вывернули в поисках трофеев.

Вдруг поднялся лейтенант, герой Нордкапа. В изодранном мундире, со скрюченной рукой. Скрипя зубами от боли, выдернул застрявший в боку ствол винтовки. Не замечая, как хлынула кровь, он махал колонне мотоциклов, приближавшихся к разбитому горящему посту. Прибыла помощь! Сейчас они сотрут в порошок русских мародеров, спасут его, отвезут в госпиталь.

Лейтенант хотел закричать в знак приветствия, но силы покинули его, и он свалился рядом с телом фельдфебеля, своего заместителя. Угасающее зрение обманывало умирающего лейтенанта.

Это была не колонна, а всего лишь один мотоцикл, срочно возвращавшийся на пост. Пулеметчик стрелял наугад, мешал целиться дым, он направлялся к командному пункту.

Экипажу мотоцикла не могло прийти в голову, что отступавшие по всему фронту русские перебили пост. Из пелены дыма возник силуэт высокого русского сержанта с винтовкой навскидку.

Это был Василь Грицевич. Пуля пробила пулеметчику плечо. Водитель спешно разворачивался. Раненный мелкими осколками снайпер с трудом передергивал затвор. Сбоку забежал Зиновий Лыков и, скаля зубы в злой гримасе, бросил одну и вторую гранату вслед.

– Ложись, Василь!

Одна из небольших гранат, «гусиное яйцо», взорвалась, посадив «цундапп» на искореженное заднее колесо. Сапер, один из последних уцелевших во взводе Кондратьева, с колена всаживал длинные автоматные очереди в накренившийся мотоцикл.

От удара зажигательной пули вспыхнул бензобак. Мотоцикл горел, как скирда сена, растекалось чадящее масло, захлопали, детонируя, патроны. Несколько гранат в коляске разорвали ее пополам, выбросив горевшее тело пулеметчика.

– Быстрее! Уходим. Поджигай мотоцикл, черт с ним! – торопил людей Федор Кондратьев. – Некогда искать ключи.

Мальцев сел за руль М-72, на заднее сиденье погрузили раненного осколками Грицевича. Кондратьев и трое других бойцов торопливо шагали, почти бежали за нагруженным мотоциклом.

Позади горел пост, мотоциклы, цистерна с бензином, клочья разорванных палаток. Вернулись трое-четверо уцелевших солдат. Сначала добили уже мертвых русских, всаживая в них автоматные очереди и штыки.

Сносили в ряд убитых камрадов, в том числе лейтенанта, с его закопченным Железным крестом. Сигналить было нечем, ракеты сгорели, но спустя пару часов примчалась группа из комендантского батальона.