Пограничники

Такую оценку давали Якову Терентьевичу подчиненные, так же характеризовали его командиры. В разные годы, по разным поводам, самые разные командиры писали: «Волевыми качествами и командирскими навыками обладает…», «С командованием соединения погрансудов справляется хорошо…», «Настойчив и энергичен в проведении своих мероприятий, обладает хорошими организаторскими способностями…»

Он и сам видел, что подчиненные верили ему, прислушивались к его советам, поддерживали все его начинания, но, как он сам считал, одной из причин дружбы и доверия являлось то, что здесь, на Балтике, он вместе с ними воевал, здесь он вырос от командира дивизиона до заместителя начальника войск округа, а вместе с ним росли и боевые товарищи, которые стали теперь командирами частей, ответственными штабными и политическими работниками. И эти люди, естественно, не могли не уважать его.

А как будет там, на новом месте? Как сложатся взаимоотношения с моряками-тихоокеанцами, командовал которыми прославленный Дианов?

…Первые дни во Владивостоке ушли на знакомство. Еще на Балтике, а потом в академии слышал он о ратных делах тихоокеанских морских пограничников в годы Отечественной войны. Сторожевики и «морские охотники» благодаря своей быстроходности и маневренности здесь тоже оказались самыми боеспособными судами. Они первыми врывались в порты Сахалина и Курильских островов, высаживали десанты морских пехотинцев и специальные десантные подразделения армейских соединений, поддерживали их артиллерийским и пулеметным огнем, беспрерывно несли дозорную службу. Резниченко знал еще раньше, что сторожевые корабли «Киров», «Дзержинский» и один из дивизионов «морских охотников» награждены орденом Красного Знамени. Теперь же ему, когда знакомили по документам с частями и подразделениями пограничных кораблей, докладывали об этом с гордостью. Яков Терентьевич хорошо понимал их гордость и мысленно одобрял: «Помнят прошлое, не будут безразличны к сегодняшнему дню, к сегодняшней службе».

А какая она, сегодняшняя служба тихоокеанцев? Вскоре пришлось все увидеть самому.

Приказал готовить корабль для похода на самый «горячий» участок тихоокеанской морской границы. Командование части просил не предупреждать.

— Не нужно, чтобы тратили время на подготовку к встрече.

А моряки-пограничники Малокурильской бригады и не ждали его. Узнали, что в округе новый замнач. Прибыл после окончания академии. Посудили-порядили в кают-компаниях и порешили: не скоро «академик» к ним прийти осмелится, штормов побоится.

В правильности своего вывода курильчане так уверились, что, когда командир БО-328 капитан-лейтенант Георгий Фадеевич Дурманов получил радиограмму, переданную с «морского охотника» условным сигналом «по секрету», что на борту «хозяин» и что намерен он высадиться на его, капитан-лейтенанта Дурманова, корабль, офицеры даже не подумали, что речь идет о новом заместителе начальника войск округа. Настораживало лишь то, что радиограмма предупреждала не официально, а по-приятельски. Командир командира извещал.

— Странно, — прочитав радиограмму, проговорил Дурманов. — Чего ради предупреждает? Кто на борту? Начальник отряда, возможно? Скорей всего так. Новую задачу поставит. Ладно, поживем — увидим.

Стояли они в заливе Измены. Зашли сюда, чтобы немного передохнуть от шторма, а затем вновь выйти в дозор. Большая часть экипажа, свободная от вахты, отсыпалась, и командир решил не поднимать матросов. На корабле, как всегда, прибрано, а вылизывать палубу и кубрики нет смысла ради неизвестного, тем более не морского гостя. Но каково же было удивление всех, когда с пришвартовавшегося «морского охотника» на борт корабля поднялся капитан 1-го ранга Резниченко. Высокий, элегантный, в модной фуражке, в новеньком и хорошо облегающем стройную фигуру кожаном реглане. Брюки тщательно отутюжены, ботинки начищены до блеска.

Но еще больше удивились и командир корабля, и старпом старший лейтенант Валерий Абрамович Гукасов, и замполит старший лейтенант Владимир Георгиевич Коммунаров, когда Резниченко сбросил с себя реглан и белый шерстяной шарф, и они увидели белоснежную хрустящую рубашку, тужурку без единой морщинки, а на груди орденские планки в несколько рядов.

«Вот тебе и „академик“, а орденов полная грудь!» — чуть не вырвалось у командира.

Офицеры корабля стояли в помятых синих рабочих кителях с далеко не свежими подворотничками; их брюки, небрежно заправленные в морские с короткими голенищами «кирзы», давно соскучились по утюгу. По сравнению с Резниченко все трое выглядели неряхами. Но неряшливость эта считалась среди курильчан криком моды. В кителях и сапогах ходили офицеры и на службу, и на танцы в клуб части по воскресным дням. Да и сам «батя» Дианов любил китель и сапоги, может, и подражали ему пограничники, иной раз даже не признаваясь в этом самим себе. Тужурки презрительно называли банкетками, а тех, кто надевал их хотя бы на танцы, — пижонами.

Сейчас они, привыкшие к этакой небрежности в одежде и переставшие замечать ее, почувствовали себя неловко.