Пограничники

Здесь же на плацу усаживает на травку майор Строкач пополнение, разрешает снять шлемы, сам снимает фуражку, отирает лоб, оглядывает слушателей. Сотни пар глаз устремлены на начотряда. Ослепительное солнце, очень тепло нынче в октябре. Простые слова говорил майор, а все запомнится надолго.

Каждое утро все трое Строкачей выходили из дому вместе — Тимофей Амвросиевич шел в отряд, Полина Марковна и Людмила — в школу. Раньше всех возвращалась второклашка, потом учительница, а у начальника отряда рабочий день порой захватывал и ночь. «Хозяйство» было большое, работа сложная.

Прибыл в погранотряд лейтенант Василий Тужлов, молодой, красивый, смышленый, полный энергии. Майор залюбовался ладным лейтенантом: перспективный командир. А лейтенант хоть и смущенно, но пытливо поглядывал на майора — тот произвел на него сильное впечатление высокой эрудицией, знанием службы, пониманием обстановки на границе.

— Есть у нас вакантное место помощника начальника заставы «Степная» номер пять. Участок охраны — девятнадцать километров по фронту. Расположена на берегу Днестра, восемь километров до Григориополя. Вокруг степь голая, ни куста, ни двора. Скала над рекой, обрыв, все вокруг далеко видно, и застава, естественно, на сопредельной стороне отлично видна… Как вы?..

И испытующе впился взгляд майора в лицо лейтенанта. Но тот не дрогнул:

— Я согласен, товарищ начальник отряда.

Строгач улыбнулся, кивнул:

— А мы и считали, что вы дадите согласие. Что ж, в добрый час, товарищ лейтенант. Ждите скоро в гости…

Тужлов стал начальником заставы очень скоро — его предшественник уехал за новым назначением. И почти тотчас судьба послала лейтенанту испытание.

С той стороны прорвались нарушители. Тужлов с бойцами обложил их и после двухдневной блокады одного сумел взять. Позвонил лейтенант в отряд, майор ответил:

— Сам приеду.

Через час черная длинная машина начальника отряда вынырнула из клубов пыли на проселке. Лейтенант подбежал с докладом, но майор раньше всего крепко пожал руку:

— Вот твое крещение. Пойдем, покажешь нарушителя.

Пятой на нарушителей «везло» чуть больше, чем другим заставам, но здесь был молодой командир — и комендант участка капитан Агарков, и сам майор Строгач уделяли Тужлову чуть больше внимания, чем другим лейтенантам.

Весной тридцать девятого, когда сообщили со «Степной», что получены данные о предстоящей заброске боевика, капитан и майор приехали и вместе с нарядом легли в засаду. Строгач поставил Тужлову задачу — обязательно взять лодку с боевиком. Вскоре после полуночи заплескали осторожно весла. Два богатыря-пограничника схватили лодку, а она оказалась на веревке, которая тянулась на тот берег. Нарушитель бросился в воду, его скрутили, но лодка скрылась во тьме. Боевик оказался русским белогвардейцем, шел на диверсию.

Уже летом сообщил Тужлов: на той стороне Днестра, против Григориополя, возник пляж. А в городе — воинские части, наверняка их собрались разведывать «королевские пограничники».

— Давайте откроем свой пляж, — предложил лейтенант.

Агарков доложил Строкачу, тот ободрил лукавую выдумку. Желающих купаться с нашей стороны нашлось множество: молодежь на лодках оккупировала пляж с утра до ночи, и пограничникам оставалось только наблюдать за поведением раздосадованных «соседей». Через две недели Тужлов доложил, что они пляж убрали. Майор засмеялся в телефонную трубку:

— Кончайте спектакль и вы…

«Крестники» Тимофея Амвросиевича из спецпополнения уже несли самостоятельную службу: Никольский стал заместителем политрука на заставе № 2 «Парканы», Сидоров работал в отрядной многотиражке «На страже социализма», Брютов был на комсомольской работе.

Полковник (с осени 1939 года) Строкач внимательно следил за ростом своих питомцев: достойным предлагал оставаться в кадрах, давал партийные рекомендации, рекомендовал в училища для строевых командиров и политработников.

Учась на краткосрочных курсах, Василий Никольский стал младшим политруком. Полковник приехал на заставу № 4, минуя комендатуры, вызвал его к себе.

— Почему нарушаете форму? — Ничего не понимающий замполитрука молчал. — Есть приказ о присвоении вам нового звания, а вы… — и подал специально привезенные алые «кубари».

В этот вечер свободные от нарядов пограничники провели вечер с начальником отряда. Сначала устроились в сушилке — только что вернулась иззябшая, в сырой одежде и обуви смена. На глиняном дымоходе сохли галифе и портянки. Все курили и говорили по душам, рассказывали о доме, о планах на дальнейшую жизнь… если не будет войны, давали читать письма матерей, жен, невест и «просто знакомых».

Потом перешли в столовую, поужинали. На столах в тарелках остался нарезанный крупными ломтями хлеб и в блюдцах колотый сахар. Полковник пил горячий чай из кружки. Крошил в сильных пальцах сахар и рассказывал, жевал душистый здешний хлеб, чутко слушал, опять рассказывал, снова слушал.