Пограничные бродяги (др. изд.)

Иногда она пробовала делиться своими опасениями с мужем. Но на все ее замечания капитан только выразительно пожимал плечами, думая, что с течением времени производимое индейцем впечатление ослабеет, а затем и вовсе исчезнет. Однако миссис Уатт беспрестанно возобновляла свои попытки с настойчивостью и упорством человека, взгляды которого установились и более не изменятся. Тогда капитан вышел из себя и, не имея ни малейшего основания оказывать покровительство человеку, к которому он не чувствовал никакого уважения, в пику жене, которую он любил и уважал, он обещал ей от него избавиться. Так как в это время индеец уже несколько дней пропадал неизвестно где, капитан решил немедленно по его возвращении потребовать у него объяснений насчет его таинственного поведения, и если он не даст по этому поводу категорического и удовлетворительного ответа, то прямо заявить ему, что его присутствие в колонии нежелательно и что в силу этого он навсегда должен из нее удалиться.

Вот какие мысли насчет Обезьяньего Лица занимали капитана, когда случай столкнул его с ним на дороге в то время, когда он менее всего этого ожидал.

Увидев индейца, капитан остановил лошадь.

— Отец мой объезжает долину? — спросил пауни.

— Да, — ответил капитан.

— О-о-а! — заметил индеец, окидывая взглядом окрестность. — Все изменилось, и теперь скот бледнолицых спокойно пасется на тех лугах, которые принадлежали пауни-змеям!

Индеец проговорил эти слова грустным меланхолическим голосом, заставившим капитана призадуматься и внушившим ему некоторое беспокойство.

— Значит, вы выражаете сожаление, вождь? — спросил капитан у индейца. — Оно мне кажется неуместным, особенно в ваших устах, так как вы сами продали мне эту землю, которой я теперь владею.

— Это правда, — сказал индеец, кивая головой. — Обезьянье Лицо не должен жалеть, потому что именно он продал бледнолицым место, где покоятся его предки и где он со своими братьями охотился за оленями и ягуарами.

— Гм! Я вижу, сегодня вы, вождь, в грустном настроении. Что с вами? Уж не обнаружили ли вы при своем сегодняшнем пробуждении, что лежите на левом боку? — спросил капитан, намекая на одно из наиболее распространенных индейских суеверий.

— Нет, — возразил индеец, — сон Обезьяньего Лица не предвещал ничего дурного, ничто не нарушило спокойствия его духа.

— С чем вас и поздравляю, вождь.

— Мой отец даст табаку своему сыну, чтобы он мог, возвратившись, выкурить трубку дружбы.

— Может быть… Но сперва мне хочется вас кое о чем спросить.

— Пусть мой отец говорит, сын его готов слушать.

— Прошло уже много времени с тех пор, как мы здесь поселились.

— Да, начинается четвертый месяц.

— Со времени нашего прибытия вы часто покидали нас, никого не предупредив.

— А зачем? Воздух и пространство не принадлежат, надеюсь, бледнолицым, охотник-пауни волен идти куда ему угодно, он — знаменитый вождь.

— Все это, может быть, и правда, вождь, но меня не касается; а что для меня действительно очень важно, так это безопасность моей семьи и тех людей, которых я сюда привел.

— Ну, — сказал краснокожий, — какое же отношение может иметь Обезьянье Лицо к этой безопасности?

— Это я вам сейчас объясню, вождь, слушайте же внимательно, потому что то, что я скажу вам сейчас, имеет важное значение.

— Обезьянье Лицо всего лишь бедный индеец, — иронически заметил краснокожий. — Великий Дух не дал ему ясного и тонкого ума бледнолицых. Тем не менее он постарается понять своего отца.

— Вы не такой простак, каким сейчас прикидываетесь, вождь. Я уверен, что вы отлично меня поймете, если только захотите взять на себя этот труд.

— Вождь постарается.

Капитан сделал усилие, чтобы справиться со своим раздражением.

— Наша жизнь проходит здесь не так, как в больших городах в сердце Американских Соединенных Штатов, где закон заботится о гражданах и обеспечивает им безопасность. Напротив, мы живем на территории краснокожих, далеко от всякой помощи, исключая самозащиту. Нам не от кого ждать подмоги, мы окружены бдительными врагами, только и поджидающими благоприятного момента, чтобы напасть на нас, а если удастся, то и истребить. Поэтому наша священная обязанность — как можно лучше позаботиться о собственной безопасности, которой может нанести удар малейший неблагоразумный поступок. Вы это понимаете, вождь?

— Да, отец мой хорошо сказал, голова его убелена сединами, мудрость его велика.

— Вследствие этого я должен, — продолжал капитан, — зорко следить за поступками всех лиц, так или иначе принадлежащих к колонии, и когда поведение их покажется мне подозрительным, потребовать у них объяснений, в которых они не в праве будут мне отказать. Так вот, вождь, к величайшему моему сожалению, я вынужден признаться, что жизнь, которую вы ведете с некоторого времени, кажется мне более чем подозрительной, что она привлекла к себе мое внимание и что я ожидаю от вас удовлетворительного объяснения.