Пограничные полномочия

– Кофе… черепаха – есть или нет?

– Твою же мать, Том! Конечно нет! Какого хрена это так долго длится? Зачем ты вообще его пил?! Я же тебе доверил межпланетные переговоры… а тебя ещё не отпустило?! А если бы вместо ахдирцев приглючились черти из преисподней? Всё, иди отсюда…

Чтобы успокоиться, отвлекаюсь на то, что планировал уже давно – очередную попытку всё проконтролировать, на самом деле, – листаю каталог «Одиссеи» (почему успешные магазины всегда имеют такие названия, как будто их придумали на скорую руку?) в поисках 3d-шаблонов кое-каких аксессуаров для звездолёта Тома.

На вопросительное молчание за спиной я профилактически сообщаю:

– Ты выбесил меня до предела, Том!

Но это не помогает, потому что удаляющихся шагов я как-то не слышу, зато получаю очередной вопрос:

– Понятно. И… что ты делаешь?

– Подарок тебе выбираю.

– Знаешь ли, не так-то просто понимать насмешки на чужом языке…

– Я серьёзно. Ты видел свой страховочный ремень? Это самоубийство.

– Ох… спасибо… – Том вроде бы издаёт смешок, – я ведь тоже… для проверки своего принтера… отправил на печать кое-что для тебя… Ой, зачем?! Не смотри! Неинтересно же будет.

Но я уже лезу в текущие процессы на корабле и загружаю активный шаблон.

Это оказываются механические часы. В винтажном стиле. На широком тёмно-коричневом ремне. Почти точно такие же были у меня несколько лет назад, рассыпались от удара после той неудачной тренировки, повстречавшись с жёстким элементом крепежа, которого вообще не должно было в третьем зале быть… Конечно, Том заметил их на единственном визуализированном фото у меня в каюте: мы с Риткой и Алексом, улыбаясь до ушей, стоим прямо на краю недостроенного верхнего яруса той самой башни, угодившей потом в лапы фотошоперов. Позади нас вызывающе синее июльское небо, слепящие солнечными бликами окна соседних высоток, а часы на моей руке, которой я мёртвой хваткой прижимаю к себе Ритку, показывают полдень… Алекс говорит, то фото – единственное, где мне не удалось скрыть страх высоты… А я думаю, его толком никогда не удаётся скрывать. Но удаётся заставить других считать, что это совсем не проблема.

– Они же… нравились тебе? – выдёргивает из анабиоза Том.

– Да. Их Рита подарила. Разбил случайно, и как-то уже сам не стал себе делать новые… И так вечно увешаюсь всякими инструментами… Но мне нравятся такие часы, спасибо! К тому же это безумно дорогой шаблон…

– У меня тоже был один близкий друг… – перестаёт подпирать стену и садится в одно из кресел из моей каюты, которые я забыл загнать обратно.

Он не продолжает, а я не знаю, что сказать. И зачем-то именно сейчас задаю вопрос совсем о другом:

– Том… Как выглядит раса двадцать шесть?

– Откуда, по-твоему, я могу знать?

– Ты постоянно врёшь, не пытаясь даже контролировать свою мимику, хотя понимаешь, что я проходил спецподготовку.

– Ты всё равно знаешь, любое слово может оказаться ложью, чего ради мне контролировать свою мимику? – он не раздражается, не смущается и не злится.

– А если ты – из расы двадцать шесть?

– Ваня, я – не из расы двадцать шесть, – придвинувшись почти вплотную, с расстановкой выговаривает он. – Я уже отмечал, тебя заело на фантастических возможностях. Доверил мне ваше оружие, а сейчас задаёшь такие вопросы?

– А какая связь? Я на сто лет младше, но и то понимаю: остановить я тебя успею, а выводы сделать будет проще… Что случилось с твоим другом?

– Его… считай, убили. А я не смог добраться до того, кто это совершил. Пока не смог…

– И? Что бы ты с ним сделал? Ты же лингвист!

– Слово, знаешь ли, обладает огромной разрушительной силой… – Том вскидывает подбородок, зрачки его сужаются. Помедлив, наклоняется, прикрывая веки: – Мне просто не хочется долго расписывать… А коротко не выйдет. Надо думать, это… не о случившемся, и не о… переживаниях, а о том, что за ними – то есть после… Я в детстве читал одну историю… главный герой по ложному доносу очутился в средневековой тюрьме…

Усмехаюсь.

– Что?.. – удивляется Том. – Как объяснить… и на родном языке трудно было бы… там… словом сказать, отчаяние, воля, месть и…

– Я знаю. Я тоже читал эту книжку.

– В самом деле?!

– Угу.

Внутренне морщусь от мысли, что сейчас придётся долго делиться какими-то натужно вытягиваемыми из глубин обработанного опыта впечатлениями, но к несказанному облегчению обнаруживается, что мы просто молчим. И не собираемся разрывать покой. Я – точно. Точно…

29 ноября 2098 года, Земля