Пограничные стрелки

— В те дни, когда Италия была великой страной, — говорил он, — жизнь людей была вдвое короче, чем сейчас, но ценилась втрое дороже. Тогда в Италии умели составлять эти яды. Мышьяк подвергался тройной очистке. Сначала травили скот и добывали из мертвой туши сильнодействующую смертоносную сыворотку. Затем с ее помощью снова травили скот. И смерть таинственным образом усиливала губительное действие яда… Но со временем этот секрет был утерян. Мы только в самом общем виде знаем о тех результатах, которых добились великие итальянцы. Например, это выглядело так. Мужчину вызывают на дуэль, а он внезапно падает замертво. Страх и перевозбуждение — утверждают очевидцы и хоронят его. И никто не задумывался над тем, что перевозбуждение оказалось смертельным только из-за принятого незадолго перед ним такого яда. Или так. Человек вечером пьет вино, а на следующий день, как только что-нибудь съедает, внезапно умирает. Отравлена пища? Ее исследуют — по крайней мере то, что от нее осталось, — и находят абсолютно безвредной. «Рука Господа» — говорят в таких случаях медики.

Они все были такими, эти старые преступники, — имитировали руку Господа. Вмешивались в судьбу человека, действуя тихо, таинственно и беспощадно. А ведь я упомянул пока только о грубых, примитивных методах. Однако тех же результатов можно добиться с помощью более тонких и деликатных маневров. Скажем, вы обедаете в моем дворце. А утром отправляетесь из Рима во Флоренцию. Время в путешествии бежит быстро, обед во дворце позабыт. Но внезапно вам становится плохо. «Лихорадка», — ставит диагноз один врач. «Сердце», — утверждает другой. А вы умираете. — Глаза доктора сверкали, голос дрожал от волнения. Немного помолчав и успокоившись, он снова заговорил: — Превосходно, не правда ли? Но бывали и другие способы. Иногда, если жертва никуда не уезжала, а оставалась рядом, ее отравляли постепенно, добавляя в лекарства соответствующее зелье, с чрезвычайной тщательностью его дозируя. Из месяца в месяц бедному страдальцу становилось все хуже. Жизнь шла на убыль. Рекомендовалась перемена обстановки. Человек куда-нибудь уезжал. И во Франции или в Египте силы оставляли его окончательно, он тихо умирал в своей постели. Мысль о яде никому даже в голову не приходила!

Но покажите мне современный способ, который мог бы сравниться с этими старыми приемами! — воскликнул доктор Уоттс. — Покажите аконит, синильную кислоту, употребленные таким образом, чтобы достичь подобного артистизма и добиться столь впечатляющих результатов.

Уэлдон кивнул. Он явно увлекся этой замечательной лекцией. И кроме того, сам Генри Уоттс предстал перед ним в совершенно неожиданном свете. В характере доктора обнаружились многочисленные и разнообразные грани, о наличии которых ранее трудно было даже подозревать. Выходит, правда, рассудил он, что ученый со всеми его странностями, проводящий жизнь в уединении, абсолютно непохож на обычного человека, которого встречаешь на улице.

— Вы полагаете, неизвестный мужчина, злодей, который пытался отравить Элен О'Маллок, владеет этим утраченным мастерством? — полюбопытствовал Уэлдон.

— Он? Не вполне. О нет, его действия нельзя назвать каким-нибудь величайшим триумфом в искусстве использования яда. Однако в его подходе есть что-то неординарное. Заметив это, я понял, что, помимо толстых стен и прочных решеток, дряхлой негритянки и выжившего из ума старого слуги, необходимо придумать что-нибудь еще, чтобы сохранить жизнь такой прекрасной девушки, как Элен О'Маллок. Разве вы не согласны со мной, мистер Уэлдон?

— Согласен, конечно, — подтвердил парень. И, помолчав, добавил: — Не знаю, что вам известно обо мне. Боюсь, вы просто приняли на веру все, что вам наговорили. А я не то чтобы какой-то страшный бандит, но в то лее время и живу скорее неправедно, чем в согласии с законом. И больше сведущ в том, как обойти его, чем в том, как распутать какое-нибудь хитроумное преступление.

— Мой дорогой друг… — начал, улыбаясь, доктор.

— Дайте мне закончить, — перебил его Уэлдон. — Недавно у меня была небольшая стычка в Сан-Тринидаде. Возможно, из-за этого случая вы сочли меня очень умным. Но это не так. У меня есть пара сильных рук и крепкие нервы. А когда приходится стрелять, промахиваюсь реже, чем другие. Но поймите, доктор, я никогда не участвовал в решении какой-нибудь сложной задачи. И если нам противостоит действительно незаурядный преступник, искренне советую вам обратиться к талантливому специалисту. Я помогу ему, если, конечно, потребуется моя помощь. Или останусь здесь в качестве сторожевого пса. Вот что я настоятельно предлагаю вам сделать.

Доктор, сдвинув брови, рассматривал Уэлдона долго и невозмутимо. Такая у него была странная особенность. Генри Уоттс обычно держал глаза опущенными долу, но когда поднимал их, то казалось, проникал взглядом в самое сердце того, на кого смотрел. Сейчас, глядя на молодого человека, он изучал его, как изучал бы страницу книги. И не смог скрыть, что несколько встревожен и озабочен тем, что увидел. Даже слегка покачал головой.