Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в.

Прошло четыре с небольшим года, и Сигизмунду пришлось снова выслушивать жалобы на того же кричевского наместника, на его «крывды и тяжкости и драпежства» мещанам и волощанам, чрезмерные поборы и т. п. В грамоте В. Жилинскому от 8 января 1527 г. господарь напоминал ему предельные размеры причитающихся наместнику доходов с населения, запретил чинить «кривды» и обещал в скором времени рассудить его с кричевцами, грозя в случае вины лишить держания и взыскать с него понесенные жителями убытки [721]. Но грозные предостережения не могли образумить ненасытного державцу, и летом 1527 г. Сигизмунд отправляет ему новое послание, в котором подводится итог всем наместничьим «подвигам» за минувшие годы: оказывается, много раз к королю являлись депутации от кричевских мещан и волостных людей (то в Гданьск, где находился Сигизмунд, то в Варшаву, и, наконец, в Краков), «со слезами жалуючи» на «тяжкости и драпежъства» наместника [722]. В последний раз «тыи мешчане и люди волостныи к нам (королю. — М. К.) приходили со слезами а з великими крики, на тебе жалуючи, и мовили перед нами, иж деи «вжо далей того там жити не будем, а пойдем и з жонами и з детьми проч, а то вашой милости, господару нашому, объявляем и з себе присягу в том складаєм» [723]. Эта отчаянная мольба положила, наконец, предел королевскому терпению: к непослушному наместнику был послан дьяк Богдан Мацкович с приказом «тот замок наш Кричов со всими бояры и мешчаны и людми волости нашое Кричовское» из рук кн. Жилинского «выняти»; самому наместнику господарь велел с замка съехать и урядников своих оттуда свести; впрочем, ему была оставлена некоторая надежда: если в результате предстоящего судебного разбирательства королем его конфликта с кричевцами кн. Василий будет оправдан, — держание будет ему возвращено [724].

Неизвестно, был ли королевский приказ приведен в исполнение, однако вскоре (в 1529 г.) кн. В. С. Жилинский умер [725], так что в любом случае кричевцы наконец избавились от своего мучителя. Хотя и с большим трудом, им удалось отстоять свои права и даже добиться от господаря сведения ненавистного державцы. В 1530-х гг. жалобы со стороны жителей на нового кричевского наместника (Василия Чижа) не зафиксированы. Примечательно, что в описанной нелегкой борьбе горожане проявили сплоченность и упорство; немалую роль, надо полагать, сыграли при этом органы местного самоуправления: недаром в приведенном выше документе упомянуты староста кричевский (как глава мещанской организации) и волостные старцы — считая их, видимо, центром сопротивления своему произволу, наместник их «поймал и, збивши, в нятство посажал» [726].

Кричевская община проявляла себя не только в бескомпромиссной борьбе с наместником, но и в хлопотах по облегчению налогового бремени. В документе, записанном в 1-й книге судных дел Метрики среди актов 1514 г., сообщается о том, как мещане и волостные люди кричевские отказались платить Троцкому тивуну причитавшиеся ему ежегодно 10 руб. грошей «дубасных пенезей», ссылаясь на имевшийся у них «лист господарчий» с освобождением от этого побора: эту льготу они выпросили у господаря ввиду разорения их земли неприятелем [727]. С подобными челобитьями кричевцы обращались к господарю и позднее. Из грамоты Сигизмунда I маршалку и писарю Коптю Васильевичу от 10 января 1530 г. выясняется, что к королю явилась депутация — «люди наши от всих мещан и людей волости нашое Кричевское», — жалуясь на хлебный недород и разорение от прежнего державцы (кн. Жилинского. — М. К.) и прося освободить их на год от уплаты дани; вняв их просьбе, господарь на текущий год наполовину уменьшил размер полагавшейся с них дани [728].