Пограничный городок. Китайская проза XX века

Господин Фэн, как я говорил, очень любил приличия. Когда мы пошли к нему просить организовать питание, он нас тщательно оглядел, а потом покачал головой и пробормотал: «Никуда не годится, никуда не годится». Я подумал, что это он нас имеет в виду, оказалось, нет. Он тотчас же потребовал кисть с тушью и написал записку: «Ступайте с этим к начальнику отряда и передайте, чтобы в трехдневный срок все исполнил!» Взяв записку, я взглянул на текст, оказывается, начальник отряда должен был сменить нам форму: наша обычная форма была сшита из саржи, господин Фэн приказал заменить на сукно; на обшлага рукавов, по швам брюк и на фуражку следовало добавить золотые галуны. Сапоги тоже меняли, требовались лакированные ботфорты. Ружье менялось на кавалерийский карабин, кроме того, каждому должны были еще дать по пистолету. Дочитав этот список, даже мы почувствовали неловкость: только старшие офицеры могли носить форму из сукна и золотые нашивки, мы же были простыми полицейскими, с чего вдруг нам такая экипировка? Разумеется, просить господина Фэна взять записку обратно мы не могли, но и идти с этим к начальнику отряда нам было крайне неудобно. Ведь если начальник не осмелится осушаться приказания господина Фэна, то он очень даже может сорвать зло на нас!

И что вы думаете? Начальник отряда, прочитав записку, ничуть не вспылил, а как было сказано, так и сделал. Видите, какую огромную власть имел господин Фэн! М-да! В нашей четверке все стали выглядеть как важные птицы – форма из настоящего черного сукна, отороченная золотистыми галунами, высокие черные лакированные сапоги, на сапогах белые блестящие шпоры, карабин за спиной, пистолет сбоку, с кобуры свисает длинная оранжево-желтая кисть. В общем, можно сказать, что мы вобрали в себя бравый вид полицейских всего города. Когда мы шли по улице, то все постовые брали под козырек, принимая нас за больших начальников!

Когда я еще занимался клеевым ремеслом, то в любой сколько-нибудь приличный заказ входило изготовление макета лошади хризантемового пятнисто-серого окраса. Сейчас, когда мне выдали столь шикарную форму, я выбрал себе в конюшне хризантемового коня. Он был норовистый – завидев людей, кусался и лягался. Я выбрал его, потому что когда-то клеил таких же. О, как красив хризантемовый конь! Конь был вредным, но скакал на загляденье – опустит голову, изо рта летит белая пена, грива развевается, как рожь весной, уши стоят торчком; стоило пришпорить, как он взлетал. В моей жизни не было ничего по-настоящему радостного, но должен сказать, что, сидя верхом на хризантемовом коне, я испытывал гордость и удовольствие!

В общем, служба была сносной, разве такой одежды и такого коня было мало для того, чтобы радостно служить дальше? Увы! И трех месяцев не отходили мы в новой форме, как господина Фэна отправили в отставку, а охранный отряд распустили, я вновь стал полицейским третьего разряда.

13

Охранный отряд распустили. Почему? Я не знаю. Меня отправили на службу в Главное управление и наградили медной медалью, как будто бы я, охраняя резиденции, совершил подвиг. В управлении я иногда занимался учетом прописки, иногда регистрами пожертвований, иногда дежурил у ворот, иногда присматривал за складом формы. За два-три года такой службы я стал разбираться во всех делах управления. Если к этому добавить опыт службы постовым, в охране учреждений и резиденций, то меня можно было считать ходячей энциклопедией – не было такого дела, в котором я был бы несведущ. В полицейских делах я был настоящим знатоком. Однако только тогда, прослужив десять лет, я наконец вырос до первого разряда и стал получать девять серебряных юаней в месяц.