Пограничный легион (сборник)

Гулден опять сел на место, оба бандита тоже поспешили за стол, а остальные снова сгрудились кругом.

Джим Клив повел все еще ошарашенного Келлза к входу в каморку Джоун.

В эту минуту в глазах у Джоун потемнело, и она потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, она увидела, что лежит на своей постели, а над ней склонился. Джим. От горя, отчаяния и страха он совсем обезумел.

— Джим! Джим! — простонала Джоун, хватая его за руки. Джим помог ей сесть, и она увидела стоявшего тут же Келлза. Он был жалок, пьян и туп, но, похоже, смысл содеянного начинал понемногу доходить и до него.

— Келлз, — заговорил Джим глухим, севшим голосом, подходя к нему с револьвером в руке, — сейчас я убью тебя, Джоун и себя самого.

Келлз пристально взглянул на Клива.

— Да, да!. Убей. И девушку тоже. Это для нее лучший выход. А себя-то зачем?

— Я ее люблю. Она моя жена.

Тупое безразличие Келлза как рукой сняло. Он так и вскинулся. Но тут Джоун бросилась перед ним на колени.

— Келлз, — быстро-быстро, горячо зашептала она, — давно, еще в Хоудли, Джим Клив был моим возлюбленным. Мы поссорились. Я над ним посмеялась, сказала, что он — тряпка, не способен даже на сумасбродство. Он страшно обиделся и ушел, бежал на границу. На другой день я поехала за ним, хотела его вернуть… Вы помните, как натолкнулись на нас с Робертсом, как его убили? И все остальное? Когда мы с Джимом здесь встретились, я побоялась вам все рассказать. Я все уговаривала его ничего не предпринимать, мне это удавалось, пока мы не попали в Олдер-Крик. Там он снова стал сам не свой, и я с ним обвенчалась — чтобы его успокоить… А потом настал тот страшный день, когда линчевали ваших людей. В толпе нас с Джимом оттерли от вас и остальных. Вечером мы спрятались, а утром уехали с почтовой каретой. А потом Гулден со своими на нее напал. Он думал, что это вы велели нам в ней ехать. Нам удалось его провести, но пришлось ехать с ними сюда. Я все хотела вам рассказать, надеялась, что вы нас отпустите… А теперь… теперь…

Но продолжать Джоун не могла. При мысли о Гулдене она почти лишилась чувств.

— Келлз, это все чистая правда, — горячо добавил Клив, глядя прямо в лицо потрясенного бандита, который, казалось, не верил своим ушам. — Клянусь, что это правда. Теперь-то вы это должны понять!

— Господи, парень, я все понял, — едва переведя дух, ответил Келлз.

Угрюмая пьяная тупость, сковывавшая его мысли и чувства, мигом исчезла: потрясение отрезвило его.

Джоун тотчас это заметила, увидела, что пробуждается к жизни тот, второй, лучший Келлз, исполненный раскаяния, угрызений совести. И, стоя на коленях, она обвила его руками. Он попытался разнять ее руки, поднять с колен, но не мог.

— Встаньте! — во весь голос крикнул он тогда, — Джим, оттащи ее!.. Не смейте! Не смейте!.. Передо мной! Я же только что проиграл…

— Ее жизнь, Келлз, только ее жизнь, клянусь, ничего больше! — воскликнул Клив.

— Выслушайте меня, Келлз, умоляю, выслушайте, — подняла к нему лицо Джоун, — неужели вы отдадите меня этому людоеду?

— Ну, нет, видит Бог, нет! — тяжело ворочая языком, ответил Келлз. — Я был пьян, совсем голову потерял… Прости меня. Ты же видишь, откуда мне было знать, как все обернется? Господи, до чего все мерзко!

— Вы же любили меня, — тихо прошептала Джоун. — Вы все еще меня любите?.. Неужели вы не понимаете? Еще можно спасти мою жизнь, и… вашу — душу! Понимаете? Вы поступили ужасно. Но если теперь вы спасете меня от Гулдена, спасете меня ради этого мальчика, из-за которого я вас едва не погубила, то… то Бог простит вас! Выведите нас отсюда, уходите вместе с нами! И никогда больше не возвращайтесь на границу.

— Может быть, я еще могу спасти вас, — пробормотал Келлз, как бы про себя. Казалось, он хочет собраться с мыслями, но ему, мешают обвившие его руки. Джоун почувствовала, как он вздрогнул и выпрямился. От прикосновения его рук она тоже затрепетала.

Тут Клив обратил к нему бледное, молящее лицо:

— Келлз, однажды я спас тебе жизнь. Ты тогда сказал, что этого не забудешь. А теперь… теперь!.. Ради всего святого, не дай мне ее убить! Джоун встала с колен, но все еще не отпускала Келлза. Она чувствовала, как что-то в нем меняется, как вот в эту самую минуту дух его вырывается из бездны, как он исполняется решимости. И ее охватила радость, но, странное дело, не за себя, а за него.

— Джоун, один раз вы показали мне красоту чистой женской любви. С тех пор я стал другим человеком. В чем-то я стал лучше, во всем остальном… разочаровался. Я больше не гожусь для жизни на границе. Тот миг преследует меня день и ночь. Поверьте мне — ведь вы можете? Несмотря ни на что.

Джоун почувствовала, как страстно он жаждет того, о чем не смеет просить. Она читала его мысли, понимала, как сейчас ему хочется исправить причиненное ей зло.

— Вы помните тот миг… — прошептала она, — хорошо, я дам вам пережить его еще раз. И скажу вам кое-что еще. Если бы я не полюбила Джима, если бы я раньше встретила вас, то я полюбила бы вас… И будь вы сто раз бандит или кто угодно еще, я пошла бы за вами хоть на край света.