Пограничными тропами

Сразу, как протиснулся в треугольник, лейтенант понял, что действительно попал в пещеру. Она круто уходила вверх, и чем дальше от реки, тем становилась шире и выше. Борисов уже мог встать и выпрямиться почти во весь рост. Глаза его стали привыкать к темноте, он уже различал острые камни, торчавшие с боков и с потолка. Медленно, почти бесшумно, он поднялся по неровному каменному дну. Далеко впереди мелькнула узкая полоска света. «Еще один выход, но в каком месте? — подумал Борисов и тут же усмехнулся. — Наверняка в ущелье. Но зачем гадать, зачем отвлекаться. Сейчас нужно смотреть и слушать. Тот, кто оставил след под водопадом, может быть здесь. Нельзя, чтобы он увидел или услышал первым».

Вынув пистолет из кобуры и держа его перед собой, лейтенант снова тихо двинулся вперед.

Шум водопада, слышный вначале, сюда уже не проникал. Теперь в пещере была непривычная, какая-то мертвая тишина. Только звуки осторожных шагов нарушали ее. Мрачные зубчатые стены. Далеко впереди ласковая полоска света. Чем ближе подходил лейтенант к этой полоске, тем шире становилась пещера, тем яснее были видны каменные зубья стен, потолка. Вдруг оттуда, где светилась полоска, донесся звук, похожий на стон. Лейтенант остановился и замер. Тихо. Решив, что это ему показалось, что какой-то звук проник из ущелья, он вновь стал подниматься вверх. Через минуту Борисов снова услышал стон и снова замер. Минута, вторая, третья. Борисову казалось, что он очень долго вслушивается в мертвую тишину, но он терпеливо ждал, чтобы еще раз услышать стон и определить, далеко ли стонущий. Теперь лейтенант был почти уверен, что в пещере — человек. Может быть, даже тот, кто поджег колхозный ток. Стон повторился.

Борисов, прижимаясь к стене и внимательно всматриваясь вперед, начал двигаться еще осторожнее.

Показался грот. На середине грота, на разостланном халате лежал человек. Борисов, все так же держа пистолет перед собой, остановился у входа в грот. Полумрак и несколько метров, отделявшие Борисова от того, кто лежал на разостланном халате, мешали рассмотреть, кто это был, но лейтенант по чалме на голове спящего определил, что это был человек из-за реки.

VII

— Не живется ему спокойно! Лютует, пакостит! — зло проговорил один из аксакалов, когда все старики, вызванные на заставу для опознания задержанного Борисовым человека, вышли из комнаты чистки оружия.

— И то подумать — хозяином был. Теперь, небось, нищенствует. Как не лютовать?! — ответил другой.

Лейтенант задержал самого Шакирбая. Главарь бывшей банды сейчас беспомощно лежал на кровати, занесенной в комнату чистки оружия. Он то стонал и бредил, то приходил в сознание и тогда осматривал стены комнаты, часового; редкая седая бородка старика вздрагивала.

Борисов тем временем, переодетый в солдатское обмундирование, так как его одежда была мокрой и висела в сушилке, позвонил из канцелярии в штаб части, начальнику политотдела, но дежурный телефонист ответил, что начальника политотдела в кабинете нет.

— Соедините с общим политотделом, — попросил Борисов и немного погодя услышал: «У телефона майор Данченко».

— Лейтенант Борисов говорит.

— А-а, Сергей, ты еще на заставе. Ну, что я говорил? Застрял?

— Шакирбая я задержал.

— Как задержал?!

— Связал, вытащил из пещеры и на собственной спине приволок на заставу.

— Какая еще пещера?! Что ты выдумываешь?

— Не выдумываю. Лежит на кровати и стонет. Завтра утром выезжаю дальше. Доложите, прошу, начальнику политотдела. Я не дозвонился.

Василий Александров СЛЕДЫ НА ГРАНИТЕ

Аллея около клуба училища каждую осень становится и аудиторией, и читальным залом, и солярием, и больше всего, пожалуй, дискуссионным клубом, в котором до хрипоты спорят абитуриенты не только по вопросам, чисто научным, но и ведут серьезный разговор о жизни.

Сидел я как-то в этой аллее и ненароком услышал такой разговор.

— Ну, братцы, все. Последняя пятерка!

Это говорил невысокий крепыш, настроение которого было приподнятым: он выдержал экзамены, перед ним открылась дверь в военный вуз.

— А мне все равно, провалюсь — домой, — ответил длинный юноша, читавший газету «Футбол». — Я не очень-то болею пограничной романтикой.

— Ты вольная, видно, птица, а вот он, — говоривший это рыжеволосый парень показал рукой на аккуратно одетого, читавшего физику абитуриента, — идет он по стопам отца и деда, ему граница — родной дом. Так-то…

Разговор о профессии длился долго, но к какому-то единому выводу спорящие так и не пришли. Выходило у ребят так, что некоторые профессию себе выбирают, некоторых профессия выбрала, а у иных получилось ни то, ни другое: куда кривая выведет.