Пограничными тропами

— Видите ли, цель нашей экспедиции — изучение района пика Хан-Тенгри. А район находится в пограничной зоне, и без вашего разрешения мы не можем начать работу…

— Да, таков порядок, — подтвердил Головин.

— Вот вы и дадите нам это разрешение.

— Не могу, дорогой Михаил Тимофеевич. Не имею на то права, хоть и рад был бы услужить земляку. Придется подождать разрешения из отряда. Но вы не беспокойтесь. Милости прошу ко мне на холостяцкую квартиру… Только жаль, что поговорить не удастся: подъедет начальник заставы — и я отбуду в наряд.

— В какую сторону? — поинтересовался Погребецкий и тут же понял, что такие вопросы на заставе не задают, поправился: — Извините, земляк. Понимаю, что глупость сказал. Сам солдатом был.

— Ничего… Так пока отдохните с дороги. Моя комната в вашем распоряжении. Будете моим гостем.

— Спасибо. Только умыться бы надо.

Головин огляделся, увидел красноармейца, не занятого делом, крикнул:

— Маслов! Обеспечь воду товарищу профессору.

— Ну какой я профессор, право, Иван Семенович! — виновато улыбнулся Погребецкий.

III

К вечеру подъехал начальник заставы и сказал Погребецкому то же самое, что и Головин:

— Без начальника отряда ничем не могу помочь. Телефона пока нет. Придется посылать в отряд нарочного.

— И сколько он проездит?

— Недельку, не меньше.

— Боже мой! — развел руками Михаил Тимофеевич. — Это же целая вечность.

— Другого выхода нет.

— А где ближайший телефон?

— Километрах в двадцати.

— Если я напишу телефонограмму и пошлю с ней одного из своих рабочих туда?

— Попробуйте. Но надежды мало.

— Бердикул знает дорогу. Его придется и послать.

— А сами пока отдыхайте. Где вас устроить?

— Я своего земляка нашел, Головина. У него и остановился. Гостеприимный хозяин разрешает жить у него и тогда, когда он уедет в наряд.

— Ваш земляк пока останется на заставе. Ну, спокойной ночи, товарищ профессор.

— И вы мне ученое звание присвоили! Я не профессор вовсе.

— Извините, если что не так. Обидеть, честное слово, не хотел.

— Так я пошлю Бердикула.

— Посылайте.

Погребецкий начал разыскивать Бердикула, а начальник заставы послал дежурного за Головиным. Тот быстро явился.

— Земляков, говоришь, встретил? — спросил его начальник.

— Из самого Харькова. Жаль, что выезжать надо. Не поговоришь.

— Успеешь наговориться, Иван. Экспедиция поедет на наш правый фланг. Если Зырянов даст завтра-послезавтра разрешение, то отправитесь вместе. Свою боевую задачу выполнишь и за учеными посмотришь. В горах, небось, они как малые дети. Любой контрабандист обидеть может. Да и люди Джантая в тех местах могут появиться. Наш наряд там есть. Задержится на пару суток. А пока иди, отдыхай. С земляком-профессором чайком побалуешься, про Харьков расспросишь.

Когда Головин вернулся к себе, то застал Погребецкого за столом, на котором была расстелена карта Тянь-Шаня. Михаил Тимофеевич что-то вымерял по ней линейкой и циркулем.

— Чай будем пить? — спросил хозяин.

— С удовольствием. Мне сказали, что вы остаетесь у нас.

— Да.

— Тогда у меня к вам будет много вопросов.

— Я тоже хочу кое о чем вас расспросить. Вот за чаем и поговорим.

Скоро чай вскипел. Головин достал из тумбочки стаканы, сахар, хлеб.

— Вот что я хочу спросить, Михаил Тимофеевич… — начал он. — Представляете ли вы себе, куда собираетесь?

— Что вы имеете в виду?

— Горы… Мы — народ пограничный, и то по леднику Иныльчек высоко не поднимаемся. А вы, ученые, горы, небось, впервые видите.

Погребецкий рассмеялся.

— Я, Иван Семенович, горы знаю хорошо. Основная моя профессия — альпинист, горовосходитель. Правда, на такую вершину, как Хан-Тенгри, подниматься еще не приходилось. Но обязательно поднимусь, обязательно.

— И я с вами!

— Нынче вряд ли удастся. Разведаем подступы к «Властелину духов», проведем подготовительную работу.

— Если вы специалист, то зачем откладывать?

— Дело это очень серьезное. Ни один человек еще не поднимался на Хан-Тенгри, хотя пытались это сделать такие специалисты, как Карл Риттер, Рудольф Шлагинтвейн. Попытки делали итальянские альпинисты Чезаре Воризо, Браккероль и Цурбригген. А в 1902 году до подножия Хан-Тенгри дошел мюнхенский географ Готфрид Мерцбахер с геологом и топографом Пфаном и проводниками-тирольцами. Экспедиция чуть не погибла.

— Как вы назвали фамилию этого… из Германии?

— Готфрид Мерцбахер. А что?

— Слышал о нем от старика Набокова.

— Как вы сказали, Набокова? — переспросил в свою очередь Погребецкий. — Интересно…

— Николай Васильевич был проводником многих экспедиций. Он этого Мерцбахера помнит хорошо.

— А он жив?

— Набоков-то? А что ему сделается? Жив и здоров старик. Первостатейный охотник в округе и лучший проводник в горах. Я часто беру его с собой. Смелый человек. Перед бандитами не пасует, в бою ведет себя не хуже молодого.

— Ведь это чудесно, Иван Семенович! Пойдет он проводником с нами?

— Конечно. Старик беспокойный, на месте ему не сидится. Сына своего Мишку тоже приучил к горам. Завтра с утра по холодку и сходим к нему. Я вас познакомлю. Скажите, а почему разные шпионы нашими местами интересуются?

— Разве?