Погребальные дроги (СИ)

- Называй меня богом!

Голова короля Аластера все кружилась, мир, казалось, сдвинулся.

- Последний раз спрашиваю, кто ты?

- Странствующий рыцарь! - выпалил король.

- Этому - верю, - удовлетворенно произнес дракон, - Хорошо. Тогда сразись со мной! Ты ведь никогда не охотился на дракона, рыцарь? Вот сейчас и возьми мою голову, восполни провал, раз о богах ты ничего не знаешь...

Дракон неслышно скользил вправо-влево, и голова старого короля помутилась дремой. Чтобы очнуться, он произнес:

- Я не верю богам и не принимаю их! Они помыкали моими братьями всю жизнь, и я им не сдамся никогда!

- Хорошо! Браво, мой мальчик!

Дракон выбросил вперед три верхних щупальца, и старый король увернулся, едва устояв на ногах. Колено громко треснуло и не смогло разогнуться больше.

- Аластер Гвардхайдвад, старый зеленый дурак, вечный мой мальчик! Ты так и не понял, так и не понял, что был предназначен брату моему, Передиру, и я за него отомщу! А он разберется с тем, кто изувечил его, с твоим подзащитным!

Щупальца вытянулись, приняли форму лиры и охватили тень короля.

- Вспомни, подумай об этих своих волках, о луках и стрелах, о своей беспощадности! О Броселиане, которая больше похожа на сестру твою, чем на жену. Да, порождение инцеста, на сестру! Ты, бледная немочь! Вы с Локсием были бы очень похожи, но отправился он к епископу, нетерпеливый! Думаешь, почему?

- Кто ты?!

- Тот, кто был предназначен епископу Герме, его тезка. Тот, кто покалечен вместе с братом, кому недоступна прекрасная форма. Такой же, как ты, покровитель и мастер путей. Я сожалею... Я сожалею...

Глас бога терял глубину, и старый король очнулся.

- Просишь ли ты, бог, моей помощи и защиты?

- Нет. Но вызываю тебя именем брата моего Локсия и позволю тебе выбрать форму смерти. Чего ты хочешь, рыцарь?

- И дальше облегчать пути пилигримов. Помнить Броселиану и братьев.

- Хорошо. Сражайся.

Старый король сделал выпад; дракон выдохнул очень горячее бесцветное пламя, и меч короля пролился на песок алой широкой струей. Рука, однако же, осталась цела.

- Все. Мы закончили этот фарс. Ты - рыцарь, но не я: сдашься ты или нет, от этого ничего не зависит более.

- Нет!

Дракон еще раз испустил бледное пламя: оно охватило короля, он упал на колени и склонился в воде. Божественный жар иссушил и увеличил его тело - и стал он зеленым камнем, глыбою редкого пестрого малахита, почти статуей - рука ее протянулась мостом к водам Моря Крови.

Синяя драконья шкура упала к ногам невысокого легкого юноши. Улыбнувшись, распустив короткие золотые крылышки на висках и пятках, он радостно хлопнул в ладоши - "Я свободен, свободен!!!" - и побежал к Лестнице Детей Божьих.

***

А побратимы покойного короля мерно опускались в воды Сердца Мира - вот она залила колени, вот поднялась до пояса, вот скрыла обоих с головою.

- Здесь не нужно дышать, как и на Луне. Не пытайся, так будет легче, - мысленно промолвил Хейлгар.

Вода сейчас легка, напоминает белый туман, переливается жемчужным светом. Под ногами что-то твердое и надежное.

- Я вижу много-много света! - обрадовался Хейлгар, снова Зрячий. Разогнулись полжизни сведенные пальцы левой руки, обрел полную силу пробитый когда-то крестец. На плечах и шее епископа Гермы разгладились давние шрамы, наполнилась память и стала стройной. Когда-то ветхие силы потребовали плотских жертв, и теперь возвращали их.

Туман разошелся, и перед странниками открылась широкая лестница твердого темно-красного камня, кое-где поросшая чем-то мягким, но не скользким.

- Лестница Детей Божьих, ее продолжение на глубине!

- Кровоточащее Копье, его наконечник! Чаша там!

Хейлгар Зрячий вгляделся в даль:

- Она пологая, ведет куда-то к центру.

Епископ Герма ничего не увидел в сизой мгле вдалеке и предложил:

- Пойдем!

Бок о бок начали они спуск - царственный муж в шапке черных кудрей и стройный жрец, облаченный как будто бы в медный шлем с защитой для щек.

Лестница была высока, полога, но скуки не было, потому что время в Сердце Мира не существует.

Почти на середине пути под ногами показалось что-то вроде снега. Епископ Герма остановился, а живописец нагнулся, зачерпнул это ладонью и пропустил сквозь пальцы:

- Забавно. И правда, снежок...

Епископ подобрал сухой вишневый лист.

Потом его мысль зазвучала горько и сухо:

- Я стяжатель, как и любой правящий епископ. Тебя я удерживал долго, но, увы, не обрел.

- Да, - отвечал живописец, - бог в крови, ведьма-жена... Для тебя самого не оставалось места.

- Так ли? Нас удерживало притяжение Храма, он и был этим единственным местом.

- Скоро конец, скоро само Божественное Сердце, оно вот-вот ударит...

- Пошли!

Вечная утрата моя, тяжелое пламя плоти моей, не уходи! Несколько ступеней оставалось, а дальше Путь Крови обрывался в бездну. Там, скорбно мотая головой, ухватив себя за горло, пригасив пламя медных глаз, епископ Герма взмолился:

- Ты... если можешь... разреши!

Живописец промедлил, всматриваясь в серую мглу:

- Нет. Невозможно. Но берегись, твоя плоть исчезает!

Он ухватил товарища за запястье и держал, покуда не перестало радужно мерцать истощенное тело.

- Прости, я так и не смог...