Погребенные тайны (в сокращении)

Я увидел в окне вспышку света. Автомобильные фары. Услышал рокот мотора, затем звук захлопнувшейся дверцы.

Это Жуков. Больше некому. Но я его не видел. Он остановился сбоку, там не было окон.

— Ник! Выпусти меня отсюда, Ник! — кричала Алекса.

— Он вернулся, — прошептал я. — Ты меня слышишь?

Она какое-то время молча смотрела на меня, потом кивнула и начала всхлипывать.

— Все будет в порядке, — сказал я. — Правда. Если ты не скажешь ни слова. Поняла? Ни слова.

Я схватил «зиг-зауэр» двумя руками.

Он войдет в дом через парадную дверь, так же, как и я. Это ясно по натоптанной тропинке. Но он не ожидает, что здесь кто-то есть. Это может дать мне временное преимущество. Я снова ощутил то странное спокойствие, которое так часто испытывал при столкновениях со смертельной опасностью: чувства обострены, реакции ускоренные.

Где-то открылась дверь. Не парадная. Боковая, та, что я заметил раньше. Теперь я не знал, с какой стороны он появится. Я не знал этот дом.

Нужно было спрятаться, но где? Дверь возле входа в кухню. Кладовка, наверное, а рядом деревянный кухонный стул.

Я отодвинул стул на несколько дюймов, чтобы открыть дверь. Открыл левой рукой, шагнул в темноту — и не ощутил под ногой пола. Это не кладовка, это лестница в подвал. Я вытянул руку и ухватился за что-то, чтобы не упасть. Деревянные перила. Я развернулся, прикрыл за собой дверь. Опустился на колени на верхней ступеньке и стал смотреть в замочную скважину.

Ждать, когда он появится.

Владимир Жуков подъехал к дому сбоку просто для того, чтобы не повторяться. Никогда не будь предсказуемым.

Прежде чем открыть дверь, он глянул вниз, на плинтус, и увидел тонкую полоску прозрачного скотча, которую он приклеил между дверью и косяком. Она была на месте. Никто не входил.

Владимир давным-давно научился не полагаться на случай. Это была одна из многих наук, которую он освоил в адских университетах, известных также как тюрьма номер один в Копейске.

Деньги на его счет поступили. Посредник ликвидирован. Осталась только одна работа, да ее, пожалуй, и работой назвать нельзя.

Он репетировал это бесчисленное количество раз, в радостном предвкушении. Он скажет девочке о том, что сейчас случится — ничего нет слаще, чем видеть, как жертва мучается ожиданием. Затем отсоединит шланг от компрессора и соединит латунной муфтой с поливочным шлангом. Как только он повернет рычаг на фермерском водоразборном кране, потечет вода.

Она услышит журчание и все поймет.

Когда уровень воды поднимется выше, а воздушный карман станет меньше, она начнет трепыхаться, колотиться в стенки и, главное, умолять. А он будет завороженно смотреть на нее. Она утонет у него на глазах.

Ужасная смерть. Такой смертью умер его отец. Много лет он мог только воображать, как это было. А теперь узнает.

Войдя в дом, он остановился.

Что-то не так. Колебание воздуха? Вибрация? Все органы чувств у него были обостренно чуткие, как у зверя.

Теперь, когда посредник мертв, — как знать, насколько быстро до Клиента дойдет, что произошло. Однако после сегодняшней встречи хвоста за ним не было, в этом он был уверен.

И все же что-то не так. Он тихо прошел через гостиную к входной двери, где подстроил такую же ловушку — полоску скотча внизу, между дверью и косяком, одну внутри, другую снаружи. Маленькая прозрачная ленточка валялась на полу.

В доме кто-то есть.

Я слышал шаги — звук все громче, ближе. Сжав в правой руке пистолет, а левой держась за перила, я выглянул в замочную скважину и не увидел ничего, кроме света от компьютерного монитора.

Кто-то вошел в комнату. Я увидел ногу. Шагающую к компьютеру — во всяком случае, в его сторону. И все — больше никакого движения.

Человек стоял в нескольких футах от двери. Я видел его со спины: мощный торс, широкие плечи, темная толстовка, черная вязаная шапка на голове. И жуткий рисунок из-под шапки. Совиный клюв.

Он вошел в заднюю комнату. Из компьютерных колонок донесся голос.

— Ник! — закричала Алекса. — Пожалуйста, не уходи!

Жуков стремительно развернулся, держа перед собой оружие — огромный полуавтоматический пистолет со стволом, как у пушки. Я сразу его узнал. Израильский «дезерт-игл» 50-го калибра.

Он медленно повернулся. Он понял. Понял, что я где-то здесь.

Голос Алексы все громче, все отчаяннее:

— Пожалуйста, Ник, скажи что-нибудь! Не бросай меня здесь. Не уходи!

Глаза Жукова прошлись по комнате, оглядели ее сверху донизу, медленно и методично продвигаясь дюйм за дюймом.

Я пришел спасти Алексу. Но теперь вопрос был в том, удастся ли выжить самому.

Мои пули со смещенным центром тяжести не пробьют толстую старую деревянную дверь, разделявшую нас. А бронежилет — не защита от магнумовских пуль 50-го калибра, выпущенных из «дезерт-игл».

Я видел, как глаза Жукова повернулись в сторону кухни. Он сделал несколько шагов к ней. Его еще было видно в замочную скважину.

Как только будет ясно, что он уже на кухне, нужно по возможности бесшумно повернуть дверную ручку. Если выскочить неожиданно, возможно, удастся свалить его одним точно рассчитанным выстрелом.