Погребенный кинжал

— Так и есть, — Тифон пространно кивнул, словно принимая истину. — Теперь они играют свою роль, — он снова кивнул на псайкеров-легионеров. — Они братья-библиарии во всем, кроме названия. Теперь настало их время служить нам и освободить.

В словах Первого капитана было нечто, что не на шутку встревожило Мортариона.

— Говори без обмана, брат, — потребовал он. — Моё терпение скоро лопнет. И если ты продолжишь что–то скрывать от меня, я попросту убью тебя, — он вытащил свою боевую косу одним движением руки. — Мне же не обязательно это делать? Или я был неправ, простив тебя на Иниксе? Ты все ещё …?

— Верен тебе? — выплюнул в ответ Тифон, и его желчный румянец окрасил щеки. — Как ты вообще можешь меня об этом спрашивать, Мортарион? Кто был более предан тебе за все эти годы, чем я? — он покачал головой. — Ты подарил мне жизнь в ту ночь, в долине, ты отбросил все, что когда–либо знал. Как еще я могу отплатить тебе за это, кроме как бесконечной верностью! — глаза Тифона ярко заблестели. — Я делаю это для тебя, брат. Для всех нас.

— И как же лучше нашему Легиону броситься в омут небытия? — Мортарион направил лезвие Безмолвия на гололитические панели. На них накатывал спиральный, бессмысленный поток данных от авгуров боевого корабля. — Я доверился тебе, когда другие бы отвернулись. Скажи мне, чем это окупится?

— Силой, — Тифон опустился вниз и встал перед своим господином. — Это единственное, чего мы всегда желали, не так ли? Быть бессмертными, сильными, неудержимыми, и стереть с себя все следы слабости, — прежде чем Мортарион успел ответить, Тифон страстно, словно фанатик, продолжил. — Теперь мы уже не можем отступить! Мы преданы друг другу, разве не видишь? Брат, наш путь, по которому мы шли вместе — ты и я, подходит к концу. Путь от трущоб Барбаруса до Великого Возрождения. Это судьба.

На мгновение примарху показалось, что он слышит очень слабый звук насекомых под резкими и пылкими речами своего Первого капитана.

— Я не верю в судьбу, — прорычал он в ответ. — Я уже тебе говорил, что у меня нет никакой потребности в сверхъестественном.

— Разве? — внезапные нотки лукавства, словно он поймал примарха на лжи, появились в голосе Тифона. — О, ты можешь и ненавидеть, и презирать живущее за завесой, мой старый друг, но ты не можешь утверждать, что оно не существует. Ты же видел… — Тифон опустил взгляд на свою перчатку, сгибая металл. — Даже на время подчинил его своей воли и сковал цепями…

У Мортариона перехватило дух.

— Что ты об этом знаешь? — он вспомнил разговор на краю Тераталиона. Он мог по пальцам одной руки пересчитать тех, кто знал о той беседе с демоном. И Калас Тифон не входил в число этих людей.

— Ты вглядывался в глаза варпу, — начал Тифон. — Много раз. И каждый раз них ты что–то искал, но ничего не находил, — он хлопнул ладонью по нагруднику. — Я нашел его! — он кивнул в сторону гололитов и изгиба стен за ними. — Озарение!

Первым побуждением Мортариона было оправдать изучение демонологии военным временем, но эти слова застряли в его горле. Произнеси их, и он повторит сказанное до него Тифоном. Эта мысль боролась с другой тревожной мыслью.

«Как далеко зашел мой брат в этом бреду?»

Тифон достал что–то из мешочка на поясе и показал Мортариону. Это были два потрепанных металлических неглубоких кубка для питья.

Примарх вспомнил. Он пил из одной из этих полупустых кружек около жизни назад, где–то под черно-оранжевым небом во время кислотных дождей.

— Нас ждёт величайшее испытание, мой старый друг, — произнёс Тифон. — Наше прошлое вело нас сюда. Каждая пройденная битва. Каждый конфликт, который мы пережили. Каждая рана, оставившая нам шрамы. Все, что перетерпела Гвардия Смерти, готовило нас к этому моменту. Мы предстанем перед самым смертоносным испытанием… и это чаши, из которых мы будем пить.

На мгновение Мортариону показалось, что он видит чернильно-тёмную маслянистую жидкость, кружащую в тени потрепанной посуды.

Традиция Кубков восходит к первому основанию Гвардии Смерти, к тем дням, когда они были всего лишь людьми. Когда их тела были закалены против токсинов Барбаруса. Теперь не существовало яда настолько сильного, что выносливые и непобедимые легионеры Гвардии Смерти не смогли бы ему противостоять.

Мортарион и начал эту традицию. После каждой битвы он выбирал воина и делился с ним глотком смешанных токсинов. Они будут пить и жить, укрепляя мощь легиона, будучи его частью.

— Вопреки Смерти — говорили они и доказывали этот факт своим долголетием.

— Мы переживём этот яд, — сказал ему Тифон. — Такова воля судьбы, вне зависимости от того, веришь ты в неё или нет.

Мортарион снова услышал жужжащий гул на фоне слов своего друга, и, несмотря на железное самообладание примарха, почувствовал, как по его телу пробежали мурашки.

— Что за яд? — прошептал он, и внезапно острый, панический страх наполнил его при мысленном ответе на свой же вопрос.

III

Белая Гора

Обманки

Хор