Погребённый великан

— Я ничего не помню, сэр Гавейн. Дыхание вашей драконихи отшибло мне память.

— Я опустил глаза, как и все остальные, и ждал, что голова ваша покатится к моим ногам. Но Артур говорил с вами по-доброму. Вы совсем ничего не помните? В ту ночь дул ветер, почти такой же сильный, как сейчас, и наша палатка готова была взмыть в чёрное небо. Артур же ответил на брань добрым словом. Поблагодарил вас за службу. За дружбу. И приказал нам всем относиться к вам с уважением. Когда вы, сэр, унесли свою ярость навстречу буре, я шёпотом с вами простился. Вы меня не услышали, потому что сказал я это почти про себя, но прощание моё было искренним, и я не был в этом одинок. Сэр, мы все отчасти разделяли ваш гнев, пусть вы и были не правы, проклиная Артура, да ещё в день великой победы! Вы говорите, что память вашу застилает дыхание Квериг, а может быть, это всего лишь годы или сегодняшний ветер, от которого даже мудрый монах может обернуться дураком?

— Сэр Гавейн, мне нет дела до этих воспоминаний. Сегодня мне нужна память о другой бурной ночи, про которую рассказала мне жена.

— Я простился с вами искренне, сэр, и признаюсь, что, когда вы бранили Артура, вашими устами отчасти говорил я сам. Потому что договор ваш был велик и соблюдался несколько лет. Разве все люди, будь они христиане или язычники, не спали крепче благодаря ему даже накануне битвы? Разве не сражались мы, зная, что младенцам, оставшимся в наших селениях, не грозит смерть? Увы, сэр, с войнами покончено не было. Там, где мы когда-то сражались за землю и веру, мы стали сражаться, чтобы отомстить за павших товарищей, тоже убитых из мести. Как было с этим покончить? Младенцы становились мужчинами, видя только войну. И раз ваш великий закон уже попирался…

— До того дня закон свято блюли обе стороны, сэр Гавейн. Богомерзко было его нарушать.

— Ага, так вы вспомнили!

— Я вспомнил, как предали Господа. И я не буду жалеть, если хмарь и дальше будет скрывать от меня подобное.

— Иногда, мастер Аксель, мне хотелось от хмари того же самого. Но вскоре я понял замысел истинно великого короля. Ибо войны вмиг прекратились, ведь так, сэр? Разве с того самого дня нам не сопутствовал мир?

— Не напоминайте мне больше об этом, сэр Гавейн. Я не стану вас благодарить. Лучше помогите мне увидеть жизнь, которую я вёл со своей дорогой женой, которая сейчас дрожит рядом. Так вы не одолжите нам своего коня, сэр? По крайней мере до того леса, где мы встретились. Мы оставим его в надёжном месте, где он вас дождётся.

— Ох, Аксель, я не вернусь в тот лес! Зачем ты так хочешь уйти отсюда и спуститься вниз? Неужто, муж мой, ты всё ещё боишься, что хмарь рассеется, несмотря на моё обещание?

— Моего коня, сэр? Вы хотите сказать, что Гораций мне больше не пригодится? Сэр, вы хватили лишку! Я его не боюсь, будь вся молодость на его стороне!

— Сэр Гавейн, я не хотел сказать ничего подобного, я просто прошу помощи вашего великолепного скакуна, чтобы спустить жену вниз, где для неё найдётся кров и…

— Моего скакуна, сэр? Вы накроете ему глаза попоной, чтобы он не увидел, как его хозяин падёт замертво? Это боевой конь, сэр! Не какой-нибудь пони, который резвится в лютиках! Это боевой конь, и ему вполне по силам увидеть меня поверженным или победителем, как то будет угодно Господу!

— Сэр рыцарь, если жене моей суждено ехать у меня на закорках, пусть так и будет. И всё же мне думается, что вы могли бы одолжить нам свою лошадь, чтобы доехать по крайней мере до леса…

— Я останусь здесь, Аксель, забудь ты про этот ветер, и, если мастер Вистан уже близко, мы дождёмся его и увидим, для кого сегодняшний день станет последним, для него или драконихи. Или ты предпочёл бы, чтобы хмарь никогда не рассеивалась, а, муж мой?

— Сэр, я уже много раз это видел! Как ретивый юнец падает от руки мудрого старца. Много раз!

— Сэр, позвольте мне снова воззвать к вашему благородству. Этот ветер лишает мою жену сил.

— Муж мой, разве не достаточно того, что я поклялась тебе, вот только что, утром, что не забуду своих чувств к тебе, что бы нам ни открылось, когда развеется хмарь?

— Сэр, разве не понятны вам деяния великого короля? Нам остаётся только смотреть и дивиться. Великий король, подобно самому Господу Богу, должен вершить деяния, от которых смертных бросает в дрожь! Думаете, ни одна мне не приглянулась? Что мне не встретился нежный цветок или даже два, которых я не хотел бы прижать к груди? Что я делю ложе лишь с этим железным нарядом? Кто зовёт меня трусом, сэр? Или убийцей младенцев? Где вы были в тот день? Вы были с нами? Мой шлем! Я оставил его в лесу! Но на что он мне сдался? Я бы и доспехи снял, но, боюсь, вы меня засмеёте, увидев, какой ободранный лис под ними скрывается!