Погребённый великан

Проклятый ветер. Впереди что, гроза? Горацию нипочём ни ветер, ни дождь, только сейчас в седле сидит не прежний хозяин, а незнакомец. «Это всего лишь уставшая женщина, — говорю я ему, — которой седло всяко нужнее, чем мне. Поэтому вези её, уж будь так любезен». Но как она вообще здесь оказалась? Неужто мастер Аксель не видит, как она ослабла? Привести её на такой крутой перевал, он что, совсем выжил из ума? Но она продолжает путь так же решительно, как и он, и никаким уговорам назад их не повернуть. Вот я и бреду пешком, под весом ржавого одеяния, держа Горация под уздцы. «Разве не в наших обычаях оказывать дамам любезности? — бормочу я Горацию на ухо. — Разве ускакали бы мы прочь, предоставив этим добрым супругам самим тащить козу в гору?»

Когда я увидел их впервые, они были всего лишь крохотными фигурками далеко внизу, и я принял их за тех, других. «Посмотри-ка туда, Гораций, — сказал я тогда. — Они уже встретились. И уже тут как тут, словно тот парень не получил от Бреннуса ни единой раны». И Гораций задумчиво смотрит в мою сторону, словно спрашивая: «Значит, Гавейн, мы с тобой в последний раз лезем на эту унылую гору?» И у меня нет другого ответа, кроме как ласково погладить его по шее, в то же время думая про себя: «Этот воин — молод и грозен. Но может, я и побил бы его, кто знает? Я кое-что заметил, когда он зарубил солдата Бреннуса. Никто бы этого не заметил, кроме меня. Небольшой зазор слева для ловкого противника».

Но что приказал бы мне Артур? На этих землях по-прежнему лежит его тень, не выпуская меня из плена. Стал бы он заставлять меня притаиться, точно зверь, подстерегающий добычу? Но где спрятаться на этих голых склонах? Разве ветра достаточно, чтобы спрятаться? Или мне надо забраться на край пропасти и сбросить на них булыжник? Едва ли рыцарю Артура такое пристало. Я предпочту показаться в открытую, поприветствовать его и ещё раз попытать удачу уговорами. «Сэр, поверните обратно. Вы подвергнете опасности не только себя и своего невинного спутника, но и всех добрых жителей этой страны. Оставьте Квериг тому, кто знает её повадки. Вы же видите, что я еду её убить». Но к моим уговорам он всегда был глух. Разве станет он слушать меня сейчас, когда он так близко подобрался к цели и укушенный мальчишка ведёт его прямо к её порогу? Сглупил ли я, что спас мальчишку? Но аббат нагнал на меня страху, и я знаю, что за этот поступок Господь меня благословит.

«Они шагают так уверенно, словно у них есть карта, — сказал я Горацию. — Ну, где будем их поджидать? И где вступим в бой с ними?»

Роща. Тут-то я о ней и вспомнил. Странно, как на том месте разрослись деревья, несмотря на ветер, который сдувает вокруг всё до былинки. Роща послужит укрытием для рыцаря и для его коня. Я не стану нападать внезапно, как разбойник, но зачем показываться на глаза, когда до нашей встречи ещё добрый час?

Так что я слегка пришпорил Горация, хотя это уже не производит на него практически никакого впечатления, и мы перевалили через гребень горы, всю дорогу страдая от жестокого ветра, причём ни подъём к нему, ни спуск обратно крутыми не были. Мы оба были рады оказаться под сенью деревьев, хотя и растут они слишком странно, будто сам Мерлин наложил заклятье на это место. Ну и человек же был мастер Мерлин! Когда-то мне казалось, что он околдовал саму Смерть, но и ему пришлось отправиться в предначертанный путь. Где он поселился, в раю или в аду? Может, мастер Аксель и считает Мерлина слугой дьявола, но колдун не раз и не два своими силами добивался того, чтобы Господь улыбнулся. И о мужестве его тоже нельзя забывать. Не раз стоял он с нами плечом к плечу под стрелами и топорами врагов. Очень может статься, что это — лес Мерлина, и высажен он с единственной целью: чтобы однажды я мог в нём укрыться, поджидая того, кто хочет уничтожить плоды нашего великого подвига, совершённого в тот день. В схватке с драконихой пали двое из пятерых, но мастер Мерлин стоял рядом с нами, не теряя самообладания под взмахами Кверигового хвоста, ибо как ещё мог он осуществить свой замысел?

Когда мы с Горацием ступили под сень деревьев, там стояли тишина и спокойствие. Пусть даже в листве пела птица-другая, а ветви во всю силу раскачивались от ветра, внизу стоял тихий весенний день, когда мысли старика наконец-то могут спокойно перетечь из одного уха в другое! Не иначе, как несколько лет минуло с тех пор, как мы с Горацием в последний раз бывали в этом лесу. Бурьян разросся до чудовищных размеров, листья крапивы уже величиной с детскую ладонь, а одним стеблем можно дважды обвить взрослого человека. Я оставил Горация на мягкой лужайке, где он мог пастись в своё удовольствие, а сам побрёл под сенью листвы. Почему бы мне не отдохнуть здесь, привалившись к этому доброму дубу? А когда, в своё время, они придут сюда, чего им не миновать, мы с ним сразимся как собратья по оружию.