Погрешность

Ульяна поджимает губы, притормаживая Самарину. Осматривается. Они прошли метров триста, и Сева не поплелся за ними следом.

– Уль, прости. Я, как всегда, все испортила, – Лизка хлюпнула носом, прижалась к стене и медленно сползла по ней к асфальту. Ее красное платье разметалось по тротуару.

– Да ладно. Бывает. Поднимайся, не сиди на земле.

Ульяна подтянула подругу наверх. Перспектива остаться ее не устраивала, но и бросить Самарину она не могла. Время поджимало, к тому же она нарушила все данные себе сегодня обещания.

– Слушай, Уль, пошли обратно, а? Потанцуем, – ожила Лизка. – Найдем кого-нибудь. Будет весело. А этот пусть катится – придурок.

– Что вообще произошло? – Ульяна нахмурила лоб. – Я не поняла даже. Что у вас опять случилось?

– О-о-о-о, я, видите ли, веду себя неприлично. Я что, вешаюсь на кого-то, тр*хаюсь с кем-то? Просто отдыхаю! Если он как го*но в проруби и с лицом таким же сидит, мне к нему себя пристегнуть, что ли? – Лизка жестикулирует, повышает голос, а потом начинает заливаться смехом.

– Давай лучше такси, – Ульяна вытаскивает телефон.

– Ладно, наверное, ты права. Пора сворачиваться.

И ведь они даже почти уехали. Почти. После вызова машины из здания напротив вышла пара мужчин. Вывеска над дверью, откуда они появились, горела неоновым светом: «Кальянная-бар Хаски». Один из них пересек тихую улицу, и чем ближе он подходил, тем больше напряжения в мышцах чувствовала Никольская. Лиза же, наоборот, мгновенно включилась в разговор с незнакомцем, стоило ему только их окликнуть. Самарина была настроена на продолжение.

Ульяна знала этот бар, хорошее, дорогое и достаточно закрытое место. Дёма часто там отдыхал с друзьями, сама она посещала его только раз.

Приглядывая за Лизой, Улька пролистывала ленту инстаграма, а телефон пискнул оповещением, которое расстроило. Таксист отменил заказ. Черт! Самарина тем временем уже была готова уйти куда угодно и даже перешла дорогу с этим типом.

– Блин! – выругалась Никольская. Убрала телефон в сумку и, перебежав на другую сторону улицы, зашла внутрь помещения. На входе ее встретил суровый охранник. Девушка мило ему улыбнулась, показала паспорт и прошла дальше.

– Я, кстати, Аркадий, – между делом сообщил новый Лизкин знакомый. Оказывается, они еще не успели уйти далеко. Стояли буквально через ширму.

– Лиза! – Ульяна повысила голос, и подружка выглянула из-за перегородки.

– Улечка моя.

– Поехали домой.

– Девчонки, суббота, вечер, какое домой? Проходите, расслабьтесь, – вклинивается этот мужик.

– Уль, давай останемся.

Никольская раздраженно пробегает глазами по заведению и перестает дышать. Громов. Там, на диване, сидит Громов, он один, без своей крыски. Улька радостно улыбается, напрочь забывая о продолжающей ее уговаривать Лизке. В зале полумрак, но почти нет дыма. Только запах. Весьма приятный.

– …так что?

– Останемся-останемся, – облизывает пухлые губы, – ты иди, Лиз, я позже подойду.

Убедившись, что Лизок уселась за барную стойку с этим Аркашей, Никольская пересекает зал. Ее высокие каблуки постукивают в такт шагов. Оказавшись рядом с полукруглым диваном и низким столиком, на котором стоит кальян, девушка присаживается на самый краешек пуфика, расположенного тут же, напротив Громова. Мужчина прищуривается, а потом, усмехнувшись, раскидывает руки по спинке дивана, касаясь ее довольно откровенным взглядом.

Ульяна закидывает ногу на ногу, упираясь ладонями в мягкую ткань пуфа, слегка откидываясь назад. Ее длинные волосы рассыпаются по спине. Вырез платья немного разъезжается, открывая обзор на ложбинку между грудей.

– Какая встреча, Ульяна собственной персоной, – Громов лениво ухмыляется, салютуя ей бокалом. – В этот раз станцуешь голой на столе?

– Не дождешься, Степочка, – резво подается вперед, упираясь пальцами в стеклянную поверхность, – впрочем, если ты захочешь…

Громов выдыхает густой пар ей в лицо, ухмыляется. Проходит довольно откровенным взглядом по Ульянкиной фигуре. Расстегнутая пуговица на платье, растрепанные волосы, она не ходит так в повседневной жизни, даже если это вечеринка. Она не позволит себе выглядеть так…

Она намеренно его провоцирует. Открыто. Но все ее поползновения никак не связаны с чувствами. Она обижена, до сих пор обижена за то, что он сказал ей три года назад. Он задел ее женское самолюбие. Теперь она плетет интриги, пытаясь замотать его в кокон из своей паутины.

– Ты пытаешься мне мстить? – с губ срывается смешок.

Ульяна обнажает зубы, но Громов замечает, как дрогнули уголки ее губ, как забегали глаза.

– Ульяна, что за детский сад? Ты же взрослая девочка.

– Да пошел ты.

Никольская кривит лицо, будто съела лимон. Ее задевают слова о взрослой девочке, потому что это завуалированная нотация – ты ведешь себя как ребенок.