Погрешность

— Я сама, — зевнула, упираясь ладонями в кровать, оторвала их от мягкого одеяла, стаскивая с плеч куртку. После сняла майку и расстегнула джинсы.

Громов дернул вниз за штанины и кинул плотный материал на пол.

— Спасибо, — Ульяна забралась под одеяло, все еще находясь в какой-то полудреме, — ты иди к ним, я все равно спать хочу, — лениво улыбнулась, засовывая руки под подушку.

Степа ей что-то еще говорил, прикасался, но ее так разморило, что она вновь отключилась, не слыша, как мужчина вышел из комнаты.

***

— Все, симпатюличка не выдержала, рухнула спать? — Наташа шагала навстречу Степану, который уже успел спуститься во двор.

— Рухнула. Завязывала бы ты уже бухать.

— Ой, не лечи. Хорошая девочка, — Татка уселась на скамейку, и Степан сделал то же самое, — у тебя прям глаза горят, давно я такого не видела, Громов. Ты влюбился?! Поздравляю.

— Азарина, твоя проницательность просто неповторима, — мягко рассмеялся.

— Шутки шутками, но я за тебя рада. Правда рада, вы крутые, — мельком взглянула на Ивана, который о чем-то спорил с Серегой, — у братца тоже походу кто-то появился, он сегодня целый вечер от телефона не отлипает.

— Он всегда в нем. Бизнес.

— Нет, это другое. Посмотри, вот ему опять что-то пришло, видишь, дерганый какой, улыбается, готов в любую минуту сорваться отсюда. Так что я на сто процентов уверена, у него кто-то есть.

— Может, тебе в «Битве экстрасенсов» поучаствовать?

Свобода расхохоталась и часто закивала.

— Да, там я еще не была. Ладно, Степ, прав ты, хорош бухать. Пойду спать.

— Давай-давай.

Глава 12(1)

Ульяна проснулась до того, как хлопнула дверь. Открыла глаза, пытаясь свыкнуться с темнотой ночи, подтянулась на локти и зажгла свет над кроватью. Громов, который снимал футболку, на мгновение замер, когда в комнате стало светлее.

— Я тебя разбудил? — расстегнул джинсы и кинул их на кресло в противоположном углу.

— И да и нет. Мне не так уж и хорошо без тебя спалось, — Ульяна потянулась и лениво зевнула.

Степа залез под одеяло, притянув девушку к себе. Выключил свет, касаясь губами оголенного плеча. Улька мгновенно развернулась к нему лицом, обхватила шею ладошками, отыскав в полумраке мужские губы. Она хотела его поцеловать, но Степа опередил, ворвался в ее красивый рот языком, вынуждая подчиниться его напору.

Они целовались целую вечность, он гладил ее волосы, плечи, упругую грудь, играл с сосками, иногда вскользь касаясь ее вымокших трусиков.

Улька прижималась к нему теснее, тонула в объятиях, млела от умелых прикосновений, медленно теряя рассудок. В момент, когда она оказалась под крепким мужским телом, ее разум отключился, она уже ничего не соображала, была просто не в силах связать хоть какие-то мысли. Она растворилась в моменте, как морская пена.

Степа развел ее бедра коленом, поглаживая живот, ведя ниже, снимая с нее тонкий полупрозрачный материал, погружаясь пальцами в ее влажность. Ему отчего-то так хотелось, чтобы все было правильно, хотелось доставить ей максимум удовольствия и минимум боли. Он помешался на ней, слишком давно помешался.

Она была безумно красивой, податливой, у него скулы сводило от этих «нельзя» и «нужно подождать», эти мысли прожгли в нем дыру, спалили до пепла. Это было нереальное чувство — знать, что она только твоя. Трогать матовую кожу, целовать розовые губы испытывая отдачу. Видеть в ней себя, знать, что все это для нее тоже дорого.

Ульяна нервно провела ладошками по мужским плечам, немного подалась вперед, но он вновь плотно прижал ее к матрацу. Его пальцы творили с ней что-то невероятное, голова шла кругом от ощущений и испытываемых эмоций, она чувствовала, как тугой узел внизу живота ослабевает, и она возносится на пьедестал удовольствия.

Степа коснулся ее лица, поцеловал. Влажная головка на пару миллиметров вошла в ее лоно, заставляя напрячься.

— Я готова, — прошептала ему в губы, ощущая его улыбку.

Громов аккуратно продвинулся дальше, подложив свою ладонь под Ульянину талию, даже чуть ниже. Девушка прикрыла глаза, напрялась, вскрикнув от переполняющих ее ощущений. Ей не было приятно, да и легко тоже не было, скорее странно, не больно, как пару дней назад, но все же еще слишком дискомфортно.

Она считала про себя растягивающие, поступательные движения и думала о том, насколько она ущербна. Ей хотелось свести его с ума, а на деле она лежит тут, как самое настоящее бревно. Раздражение на саму себя нарастало с каждой прожитой секундой, но вместе с тем в своих мыслях она забыла о боли, осознав это, потянулась к Степе с поцелуем и шире развела ноги, в какой-то момент растянув их в поперечный шпагат.

Степа провел рукой чуть в сторону, доводя свои пальцы до ее колена, улыбнулся в пухлые девичьи губы, чувствуя подступающую разрядку. Сегодня ему не нужно было много, ведь она была настолько узкой, с каждой новой фрикцией его разрывало на куски от наслаждения и близящегося удовольствия.

Никольская закусила губу, впиваясь ноготками в спину, и замерла вместе со Степой, слушая его глубокие вдохи, после которых он аккуратно отстранился.

— Как ты? — проводит пальцем по ее щеке.