Погружение

— Ну и что из того? — Не унималась она и вертелась вокруг него.

— Что значит что? Это же работа до конца дня. За всю зиму не перетаскать. В прошлом году таскали с ним, дед после со спиной неделю маялся, а у меня ладони горели.

Она посмотрела ему в глаза, а после на ладони, что он держал перед собой. Ладони как ладони.

— Не поняла? — И пожала плечами.

— Я тогда пальцы не мог разогнуть. Как держали вилы, так и оставались скрюченными. — И, посмотрев в сторону хлева, добавил. — Лучше бы он пил.

— Да брось из-за этого так расстраиваться. Если не сегодня, то завтра сделаешь. Куда он денется, твой навоз?

— Да впрочем, некуда, это я так, просто планы сбил, а так я его люблю, правда ворчит не переставая.

И как будто дожидаясь этой фразы, из дома вышел дед. Для деда он был еще молодой, но скрюченный по дуге. Лицо сияло, невольно я улыбнулась ему в ответ:

— Доброе утро, дед Шура! — Доковыляв до нас, он уперся рукой в изгородь, посмотрел на меня, потом на Вовку и, как бы прочищая горло, рыкнул:

— Опять бездельничаем?

Я подождала, выждав паузу, весело сказала:

— Нет, что вы, дед Шур, я как раз пришла спасать Вовку от гибели и от скуки, он обещал показать лисью косу.

— А… — Многозначительно произнес он, — этаж вон где, — и мотнул своим небритым лицом куда-то в сторону элеватора, будто я знала, где это вообще.

— Ну дак мы пойдем? — Мне не хотелось откладывать наш маленький поход. К тому же, сегодня была отличная погода, а свой навоз Вовка может вытаскать, к примеру, завтра. Кстати, завтра я собиралась ехать с Ольгой, это моя подружка, в райцентр. Обычно один раз в неделю мы ездили с ней закупать сладости, а после целую неделю уплетали их. Вот завтра и настал тот день, когда наши запасы подошли к концу. — Ну, дед Шура, вы отпускаете Вовчика?

По его глазам было видно, что ему этого так не хочется. Он покряхтел, потом повернулся и пошел в огород. Ответа я так и не дождалась.

— Ну вот видишь, — в этот раз я уже говорили Вовке, — он не против.

— Как же…

— Дед Шур! — Крикнула я вдогонку скрывающейся спины. — Дак что?

Его головы среди кустов не было видно, только вздрагивание листвы говорило о его месторасположении.

— Ладно, пусть идет. — И немного погодя, добавил. — Вовка, благодари Маринку, а то… — Что это «то», я так и не поняла. Но, наверное, что-то связанное с сегодняшним его заданием. И, повернувшись к Вовке, скомандовала:

— Бери, — я указала пальцем на сумку с полотенцем и водой, — и пошли, — а для пущей важности, чтобы подтолкнуть Вовку, добавила, — а то он сейчас передумает.

После этих слов мне пришлось быстро разворачиваться и буквально бегом идти за Вовкой.

Сегодня он обещал мне показать отмель у изгиба реки. Это была не наша река, поэтому придется пересечь часть леса и пахоты, и где-то уже там должна быть Пышма, так называется река. Я помню ее. Мы все время проезжаем ее на машине через мост, но это далеко от деревни, примерно километров тридцать. А вот Вовка говорит, что она не так далеко от нас пробегает, просто не все знают об этом.

Мы шли быстро, он все время ходит быстро. Куда так спешить? И все же, я не отставала и не задавала лишних вопросов, просто шла и все.

— Слушай. Мы что, вот так и будем идти? — наконец не удержалась и спросила его.

— Да.

— И далеко?

— Да.

— А ключ проходить будем? — Это наш родник, я с детства его помню. Все время ломали голову, откуда берется вода и даже пытались как-то проверить палкой глубину отверстия, откуда она текла. Буквально через сорок сантиметров палка уперлась в землю. И миф о том, что если встанешь в центр ключа, то провалишься, был развеян.

— Да.

— Что да?

— Будем проходить.

— Слушай, а ты можешь говорить более развернуть. Ну, к примеру… — и тут я решила его поучить, как надо разговаривать с дамой.

— Слушай, прекрати мне читать нотации. Я веду, а ты идешь. — И, посмотрев мне в глаза добавил. — Согласна?

— Ну… — Его взгляд был холодным и злым, — а что ты такой злой, из-за деда что ли?

Он не ответил, но зато снизил темп своего шага, за что я, впрочем, была ему благодарна. Я не могла идти вот так быстро, да еще молча.

— Извини меня, ты можешь меня не слушать, но я не могу идти в тишине.

— А ты послушай кузнечика, — почти на полуслове прервал он меня.

Я посмотрела по сторонам, как будто искала этого самого кузнечика.

— Зачем? Я что, не слышала его раньше?

— Ну послушай что-нибудь другое, подумай, помечтай, не приставай ко мне.

— Да никто к тебе и не пристает. Вот лучше скажи, как твой вездеход?