Погружение

Каждый раз, когда я украдкой смотрела на него, он отвечал мне взглядом, и его глаза блестели. Я пыталась как-то скрыть румянец, погасить его, сосредоточившись на раздражении из-за собственной наивности. Я догадывалась, что увидел Нил: скорее всего, то же, что и все остальные парни. Подтянутое тело, идеальный макияж, а за этим фасадом – абсолютная пустота. Девушка, которая из «красотки» превращается в «истеричку», когда они понимают, что ей вообще-то есть что сказать. Я читала комментарии у себя в профиле, уж поверьте.

С того вечера мы сталкивались еще несколько раз, когда Касс брала меня на разные тусовки: караоке в «Тики-Палмс», пикник, волейбол на восхитительно пустынном пляже Лампхан на другой стороне острова, куда туристам добираться лень.

В глубине души эти сборища меня пугали, но мне не удавалось найти убедительного предлога, чтобы отказываться от приглашений. Я же видела, как они – «старожилы», как они сами себя называют, – общаются между собой. Казалось, они так близки, что для кого-то еще просто нет места. Касс делала все, чтобы я чувствовала себя частью компании, но в итоге она неизбежно оказывалась рядом с Логаном, и они погружались в романтическое веселье. А я в итоге откатывалась на периферию. Одна.

Но меня всякий раз спасал Нил. Он подсаживался ко мне на пляже или за столик в «Тики-Палмс» и втягивал в разговор, начиная с очередной дурацкой шутки о своем отце. И я чувствовала, что я тоже «своя», что он и правда хочет узнать меня получше. Настоящую меня, а не из соцсетей. После того, как мы расставались, я часами не могла стряхнуть с себя это ощущение, это сладкое похмелье, наполняющее меня теплотой, которой на Санге, несмотря на обжигающую жару, как будто недостает.

Правда, сейчас, когда мы здесь, в «Тики-Палмс», все по-другому. За спиной у нас нет Дага, который травит Грете сальные шуточки, или Касс, которая многозначительно мне улыбается и мысленно ставит себе в заслугу, что мы сошлись, – сейчас мы одни. Мы с Нилом еще ни разу не оставались наедине, без других «старожилов». В этом есть некая странная интимность.

– Ты же знаешь, что сейчас только десять утра, да? До «счастливого часа» еще далеко, – говорю я, показывая на принесенные им напитки и подавляя смешок.

Он делает притворно-удивленный вид.

– На Санге все время «счастливый час», тебе что, не сказали?

Остановившись на самом безобидном варианте, я пододвигаю к себе смузи. И стараюсь не обращать внимания на то, как заколотилось сердце, когда я ощутила рядом теплую от солнца кожу Нила. Я не могу сейчас рисковать и отвлекаться на подобные мысли.

Ничуть не смутившись, он садится напротив и ставит перед собой коктейль и пиво.

– Мне же больше достанется. – Он подмигивает и делает большой глоток розового коктейля, бумажный зонтик трется о его свежевыбритую щеку. Я невольно улыбаюсь тому, каким маленьким этот девчачий напиток выглядит в его широкой, веснушчатой ладони.

– Эй, – говорит он, замечая это. – Розовый напиток – самый верный способ показать, что ты уверен в своей мужественности.

Я смеюсь, глядя в его добрые глаза, от улыбки веснушчатая кожа вокруг них собралась в морщинки. Я заставляю себя опустить взгляд.

– М-м, – причмокивает Нил и кричит бармену: – Как всегда, годный коктейль, Сенгпхет.

Сенгпхет, который, кажется, неизменно выполняет в «Тики-Палмс» роль бармена, метрдотеля, официанта и посудомойщика, кивает и складывает перед собой руки в благодарственном жесте. Я всего пару раз разговаривала с Сенгпхетом – недолго, во время затишья между завтраком и обедом. На ломаном английском он рассказал, что приехал на Санг работать, чтобы обеспечить оставшейся в Лаосе семье лучшую жизнь и посылать им деньги. Мы говорили о его сыне, которому только-только исполнилось три, и о том, как Сенгпхет всегда думает о нем, когда готовит напитки с бананом и кокосом – его любимыми фруктами. И о том, как сильно он скучает по игре сепактакрау – как я поняла, это что-то вроде смеси волейбола с футболом, – в которую они играли с друзьями и родственниками. Он кое-как справляется с новым языком, который пытается выучить с тех пор, как приехал на остров несколько месяцев назад, – с помощью улыбки во все тридцать два зуба и безнадежно обаятельного смеха.

Из колонок в баре играет бодрая песня Mumford & Sons – прелюдия к отрывистому клубному биту, который раздастся, как только сядет солнце. Я делаю большой глоток смузи. Вкус папайи и питахайи просто божественен.

– Так чем ты занималась, пока я так бесцеремонно тебя не отвлек? – спрашивает Нил.

Я вспоминаю о девушке и снова оглядываю ресторан, но не вижу ее.

– Да так, редактировала фотки, которые сделала, когда мы с Касс ходили на днях на Кхрум-Яй, хочу слепить из них ролик для Тиктока.

– А-а, Касс – хороший гид, если повела тебя туда.

Я киваю, умолчав о том, почему на самом деле хотела увидеть вершину и попросила Касс показать мне тропу.

– Хорошо, что вы так подружились, – сказал Нил. – Ты и Касс.