Погружение в бездну (Россия на исходе XX века)

Отметим, что на этой ''важной и доверительной беседе'' присутствовал Яковлев,2 который по своему тогдашнему служебному положению директора Института мировой экономики и международных отношений АН СССР едва ли мог претендовать на участие в столь значительной миссии делегации Верховного Совета СССР, а тем более надеяться войти в круг собеседников с ''железной леди''. Кстати, о привлечении Яковлева к беседе в Чеккерсе просил Горбачев, тогда как ''первоначально предполагалось, что диалог будет вестись с глазу на глаз лишь в присутствии переводчиков''.3 По-видимому, и в состав делегации он был включен по настоянию Горбачева. Все это, конечно, не случайности.

Итоги визита превзошли ожидания Тэтчер. Подводя их перед журналистами, она обронила свою знаменитую фразу: ''С этим человеком можно иметь дело... Ему можно верить''.4 Так что Рейган, когда выражал желание встретиться с Горбачевым, отчасти уже знал, с кем будет иметь дело. Вот почему в Женеве оба лидера легко нашли общий язык, демонстрируя с самого начала обоюдную симпатию.5

Итак, встреча в Женеве стала, можно сказать, прологом бесед в Рейкьявике, куда Горбачев и Рейган явились с чувством взаимного расположения и доверия, с чувством причастности к ''общему делу'', далекому, кажется, от национальных интересов СССР. Это и дало им возможность в переговорах наедине зайти ''так далеко, что обратно повернуть было нельзя''. И Горбачев как будто предвидел это и потому взял с собой нового переводчика, по всей видимости, лично преданного ему. Иначе трудно понять, почему он превращает рядовой,

-------------------

1 Там же. С. 18.

2 Там же.

3 Там же.

4 Там же. С.20.

5 Там же. С.22.

308

казалось бы, случай с переводчиком (мало ли таких!) в событие, достойное специального упоминания: ''Переводчиком впервые поехал со мной Павел Русланович Палажченко, с тех пор участник многих крупных встреч и переговоров. Он не только блестяще знает английский язык, но к тому же профессиональный дипломат, преданный делу человек. Я высоко ценю моральную позицию Павла Руслановича - он и после моего ухода с поста президента остался со мной, продолжая самоотверженно трудиться''.1 Тон почти заискивающий, обусловленный, вероятно, тем, что Палажченко, присутствовавший в качестве переводчика на приватных переговорах своего шефа, знает его некоторые секреты. Что касается встречи в Рейкьявике, то именно секретные договоренности, как можно догадаться, составили главный итог тайной ''дипломатии'' Горбачева в исландской столице, где произошла, так сказать, ''спевка'' генсека с американским президентом. Но вот что интересно.

По возвращении в Москву из исландской столицы Горбачев, информируя членов Политбюро о встрече в Рейкьявике, говорил о том, будто Рейган ''отличается крайним примитивизмом, пещерными взглядами и интеллектуальной немощью''.2 В интервью же газете ''Фигаро'', как мы знаем, он назвал Рейгана ''сильной личностью''. Следовательно, в разное время об одном и том же человеке Горбачев высказывался так, словно речь шла о разных людях. Выходит, что генсек не разобрался в президенте США ни в Женеве, ни в Рейкьявике и лишь потом почему-то прозрел. По А.Ф.Добрынину, так примерно и было: ''Впоследствии он (Горбачев. ~ И.Ф.) говорил о Рейгане куда более взвешенно''.3 Разумеется, подобное непонимание партнера по переговорам не делает чести Горбачеву-политику. Но было ли оно на самом деле? И если нет, как объ

-------------

1 Горбачев М.С. Жизнь и реформы. Кн.2. С.27.

2 Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно... С.655. Там же.

309

яснить его столь различные высказывания об американском президенте?

А.Ф.Добрынин объясняет негативные высказывания Горбачева о Рейгане после Рейкьявика тем, что генсек следовал ''классовой терминологии'', весьма ''привычной старому составу Политбюро''.1 По нашему мнению, тут мы имеем нечто иное, чем следование ''классовой терминологии'', а именно хитрость, игру с целью притупить бдительность ''старой гвардии'' в Политбюро, чтобы скрыть тайные договоренности с Рейганом. Ведь эта ''гвардия'', а вместе с ней ''и военно-промышленный комплекс были настроены скептически, не разделяли его концепцию "нового мышления" и расчеты на быстрые договоренности с США''.2 Поэтому Горбачев не мог сказать в Политбюро старого состава: я нашел общий язык с Рейганом и зашел ''так далеко, что уже повернуть нельзя''.

Вполне вероятно, что негативные официальные высказывания Горбачева о политике Рейгана обговаривались в Рейкьявике как возможные. И это являлось одним из условленных правил совместной игры. Так, во всяком случае, позволяет думать ''автомобильное согласие'' Горбачева с Бушем, которое правомерно рассматривать как стандартное, или стереотипное, в данном отношении.