Погружение в отражение

Ничего особо настораживающего нет в уклонении от тесных контактов с милицией, только экспертиза показала, что шарф будто только что из магазина, а никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не надевает в лес новые вещи.

Вера Ивановна сама любила походить по лесу с корзинкой и за неимением дачи ездила в лес на ранней электричке вместе с другими грибниками. Все попутчики были одеты в лохмотья: старые брезентовые штаны или треники, ветровки и водолазки, в крайнем случае рубашки с прилегающим к шее воротом. У мужиков часто старое армейское ХБ. На голове панамки, кепки, старые пилотки, у женщин платочки – все что угодно, только не нарядный мужской шарф. Такого аксессуара, как кашне, Вера Ивановна у своих собратьев по грибу не видела ни разу: ни нового, ни старого.

Она нахмурилась, облокотилась на подоконник и зажала уши ладонями, чтобы не упустить мысль.

Прикинула по местности – нет, там, где нашли труп, случайному прохожему делать нечего. Не мог там оказаться человек в городской одежде. Хорошо, мог. Теоретически. Забыл кошелек и отправился на работу пешком, решив немного срезать лесной дорогой. Ну так он бы и топал по лесной дороге, не стал бы углубляться в чащу и заглядывать под валуны.

Ладно. Это был добропорядочный грибник, просто по пути в лес зашел в магазин и купил шарфик, который вскоре пригодился самым неожиданным образом. Только вот в лес люди идут с утра, когда промтоварные магазины еще закрыты. И денег, кстати, грибники с собой берут в обрез, только чтобы хватило на дорогу, ну, если долго проходишь, еще на мороженое, лимонад и пирожок в киоске на станции.

Перерыв заканчивался, и Вера Ивановна постаралась думать быстрее.

Хорошо, грибник был на машине, и шарф лежал у него в багажнике. А другого ничего в этом багажнике не нашлось на ветку привязать? Никаких карт, атласов автомобильных дорог, старых носков, тряпок? У автомобилиста всегда есть тряпки. Какая необходимость была жертвовать новым шарфом? Может, именно та, что он новый и по нему невозможно определить владельца?

Старые вещи красноречивы, а грибник очень не хотел давать следствию даже самую тоненькую ниточку, которая могла бы привести к нему.

Получается, он специально купил кашне, потому что оно яркое и его легко повязать на ветку? Не случайно нашел тело, а целенаправленно подготовился? Зачем-то ему понадобилось, чтобы тело нашли… Зачем?

Вера Ивановна покачала головой. Эфемерные доводы, фантазии, для суда неубедительные. Их даже не оформишь никак в виде ходатайства. Потребовать вызвать в качестве свидетеля человека, обнаружившего тело? Но личность его не установлена, значит, или судье придется отклонять ходатайство, или возвращать дело на доследование. Нет, не стоит пока дразнить гусей, нужно просто присмотреться к делу повнимательнее.

«Не стану я его вытаскивать, еще чего, – фыркнула Вера Ивановна, – но сомнения зародились, и надо сделать так, чтобы к концу процесса они полностью исчезли».

После заседания Ирина на несколько минут задержалась с секретарем и вошла в свой кабинет последней. Владлен Трофимович вольготно расположился за ее письменным столом и чувствовал себя как дома.

Он уже раскрыл блокнот на пружинке, вытащил из нагрудного кармана пиджака щегольскую авторучку и приготовился делать заметки.

Ирина подошла вплотную и громко кашлянула. Лестовский окинул ее безмятежным взглядом и вернулся к работе.

– Товарищ, встаньте, пожалуйста.

– Что?

– Народные заседатели обладают равными правами с судьей, не спорю, но это мой стол, – отчеканила Ирина, – мой рабочий стол.

Лестовский не шелохнулся.

– Ах, Ирина Андреевна, я надеюсь, что вы сделаете небольшие поблажки представителю прессы, – протянул он со сладкой улыбочкой, – я же не просто заседаю, но еще и пытаюсь сделать материал об этом беспрецедентном процессе. Да боже мой, мне буквально несколько минуточек, я бы уже все записал, пока мы с вами препираемся.

От такой наглости Ирина даже растерялась, но помощь пришла откуда не ждали. Адвокат, мявшаяся в дверях, вдруг выдвинулась на передовые позиции.

– Владлен Трофимович, я ведь могу заявить вам отвод, – вдруг заявила она.

Второй заседатель, которого Ирина прозвала Сухофруктом и оттого никак не могла запомнить его имени, до сих пор безучастно смотревший в окно, обернулся и уставился на Веру Ивановну с неподдельным интересом.

Лестовский снисходительно улыбнулся:

– На каком основании, позвольте осведомиться?

– А вы не понимаете смысла судебного процесса, – Вера Ивановна вздернула подбородок, – вы должны тщательно изучить все представленные доказательства и на их основании решить, виновен Еремеев или нет. Если же вы уже сейчас уверены в его виновности, то это называется предубеждение, а желание написать статью не что иное, как личный интерес. Повод для отвода.

– Вот именно, – кивнула Ирина.

– Владлен Трофимович, сейчас ваша задача – думать. Тщательно оценивать и подвергать сомнению все доказательства, чтобы к концу процесса принять взвешенное решение. К концу, повторюсь, а не прямо сейчас.

– Да отчего же вы, дражайшая, взяли, что я предубежден? – весело воскликнул журналист.