Погружение в отражение

На вахте вместо привычной сонной бабушки с носком сидел молодцеватый румяный дед. Тщательно изучив ее паспорт, он, сверившись с толстым журналом, назвал ей номер кабинета и предупредительно показал, где гардероб, а где лестница.

Пальто у нее принял тоже очень видный пожилой мужчина.

Ирина поднялась на второй этаж по широкой мраморной лестнице и, следуя указаниям вахтера, прошла в конец коридора. На первый взгляд, все здесь было как в любом государственном учреждении – красные дорожки на полу, стены облицованы деревянными панелями чуть выше человеческого роста, лампы дневного света.

Только тут ноги приятно пружинят в густом бархатистом ворсе ковра, цвет его богатый, насыщенный, и нигде не видно сиротских проплешин, обнажающих грубую нить основы. От панелей пахнет настоящим деревом, а лампы на потолке не гудят и не мигают, и свет от них действительно дневной, а не мертвенный и тяжелый.

Наконец Ирина оказалась в просторной приемной с тяжелыми шторами на окнах и мясистой монстерой в углу. Тут чуть уловимо пахло настоящим кофе, а за столом перед дверью сидела до неправдоподобности ухоженная секретарша средних лет. С дежурной улыбкой она указала Ирине на стул в ряду, где уже сидело несколько посетителей.

Ирина приуныла – когда до нее еще дойдет…

Поймав на себе заинтересованные взгляды мужчин из очереди, она не смогла сдержать улыбки. Надо же, проклинала Аллочку, но зато теперь оттого, что страстно хотела утереть нос заклятой подружке, выглядит уж точно не хуже секретарши.

Даже этих выхолощенных партийных бычков смогла отвлечь от их проблем мирового масштаба.

Ирина широко улыбнулась, скрывая раздражение от предстоящего долгого ожидания.

«А что ты хотела? В Советском Союзе без очереди не бывает ничего, по крайней мере для обычных граждан».

Она достала из сумки книжечку «Нового мира», которую дала почитать сестра, и только нашла место, где остановилась, как секретарша пригласила ее в кабинет.

Подойдя к двери, Ирина не смогла удержаться от победной улыбки. Чувство избранности оказалось очень приятным.

Начальник отдела оборонной промышленности был, видно, таким образцовым коммунистом, что даже внешне оказался похож на красную звезду, наряженную в костюм-тройку.

Он галантно встретил ее возле двери, провел к столу и помог сесть, а сам устроился не за своим столом, а на стуле напротив. Предложил чай-кофе, а когда Ирина отказалась, налил ей воды из графина в тонкостенный стакан со сдержанным цветочным узором.

– Ирина Андреевна, я пригласил вас, чтобы побеседовать о процессе, который вы сейчас ведете, – вкрадчиво начал он, – нет ни малейших оснований сомневаться в вашей компетентности, но согласитесь, совет старшего товарища никогда не повредит в нелегком деле.

– Не повредит, – согласилась Ирина кисло, понимая, что сейчас ее будут ломать под оправдательный приговор и вряд ли выпустят, пока она его не гарантирует.

«А с другой стороны, почему бы и не обещать? – усмехнулась она про себя и отпила немного воды. – Партия нам тоже много чего обещала, например коммунизм в восьмидесятом году, а что-то пока его не видно».

– Я убежден, что мой партийный долг – помочь вам досконально разобраться в этом деле. Все-таки вы молодая женщина, почти девочка…

– Ну какая там девочка!

– Не спорьте, – завотделом кокетливо погрозил ей пухлым пальчиком, похожим на игрушечную цистерну, – для меня, старого пса, вы совсем еще девочка, и мне больно думать, что вам приходится единолично брать на себя ответственность за чужую жизнь.

– Почему единолично? Со мной два народных заседателя, обладающие равными правами с судьей. Они активно работают…

– Теоретически да, но окончательное решение за вами.

– Надеюсь, что так.

Красная звезда подлил ей еще водички, а заодно наполнил стакан и себе и залпом выпил.

– Ирина Андреевна, вы показали себя вдумчивым, даже въедливым в хорошем смысле специалистом, сильным и самостоятельным человеком. Такие люди нам нужны.

– Спасибо.

– Очень нужны, – повторил он с нажимом, – откровенно говоря, я был удивлен, когда узнал, что вы до сих пор состоите кандидатом в члены КПСС. Отчего так?

Завотделом пытливо заглянул ей в лицо, Ирина потупилась.

Когда вышел комсомольский возраст, она, как все, подала заявление в партию. Ее утвердили кандидатом, и этого оказалось достаточно, чтобы не привязывались, как это приговоры выносит судья без коммунистического правосознания.

В районном суде на это смотрели сквозь пальцы, а в городском, видимо, не прокатит. Придется как в грубом анекдоте: «сегодня в говно, завтра в партию».

– Так в чем же дело, Ирина Андреевна?

– Сомневалась, что достойна, – буркнула она.

– Что вы, дорогая вы моя! – от избытка чувств завотделом встал и развел руками, отчего сходство с красной звездой стало тождественным, – если не вы, то кто же? Я доведу до сведения секретаря вашей парторганизации, чтобы немедленно исправили это упущение. Мы никак не можем разбрасываться такими людьми!

Ирина неловко поблагодарила, а завотделом подошел к ней и тяжело положил руку на плечо: