Погружение во мрак

Иван вдруг понял. Ведь кентавр – плод мысли человеческой, это воплощение невоплощенного, несуществующего. Сихан занимался этим всю жизнь. Но он не знал, что на Болигоне есть настоящие, живые кентавры. Он думал, что он почти бог, что он создает то, о чем думали, мечтали и грезили... А оно уже есть. Просто он не знал этого! Ивану сразу припомнились черные, втягивающие в потустороннюю бездонную пропасть глазища гигантского Авварона Зурр бан-Турга в Шестом Воплощении Ога Семирожденного. Первозург и Преисподняя. Два мира! Воплощение образов. Образов, пришедших в сознание, в мозг, в голову.

Откуда? А если они и пришли ОТТУДА?! Вырождение!

Это непостижимая загадка! Первозург, Сихан Раджикрави, как бы он себя ни называл, знает еще не все! Но он все время что-то не договаривает.

– А вы себе, Иван, никогда не задавали одного странного вопроса? – тихо спросил круглолицый-Сихан.

– Какого?

– Вы его только что случайно коснулись, – продолжил Сихан, – почему вы всегда выживаете?

Иван оторопел.

– Это случайности, цепь случайностей, – ответил он спешно, не веря своим словам, – иногда я сам себя спасаю, иногда мне помогают, как вы, например. Да, именно так.

Сихан покачал головой.

– Нет, не так! И вы чувствуете это. Вас кто-то ведет по жизни. Вас кто-то опекает и всегда отводит черное крыло от вашего лица. Он вмешивается редко... эта сила помогает вам нечасто, но без нее, без ее участия ни одному простому смертному, даже с вашими сверхчеловеческими способностями не удалось бы пройти через цепь подобных испытаний.

Иван невольно провел рукой по груди. На ней ничего не было. Даже если и было раньше, сняли, – в чьих только лапах он ни побывал. Крест! Они боятся креста. Кто боится креста? Нечистая сила. То есть, все, чьи помыслы и дела нечисты! Это так, он прав. И если его ведет кто-то, пусть, не ему роптать и отталкивать руку помощи в слепой гордыне.

Иди, и да будь благословен! Значит, не только он ощущает это, значит, это заметно и со стороны? Нет! Он столько всякого наворочал за свою жизнь, столько пролил крови, разрушил, уничтожил, столько раз изменял, предавал, нарушал все заповеди Господни, что не вправе он рассчитывать на благую руку Творца, нет! Он наивен в своей гордыне и тщеславен! И это видят другие, им передаются его ощущения, и они тоже начинают верить, что некая Благая Сила споспешествует ему. Гордыня! Нет!

– Я не хочу говорить об этом, – тихо сказал Иван. Он как-то сразу успокоился. Кулаки разжались, голова перестала дергаться. Он сел в кресло у черного овального столика и уставился в гидропол. Он ждал появления красных глаз, клыкастой гадины. Но она не всплывала.

– Мир сложен, Иван, – сказал Первозург, – и нам не надо отталкивать друг друга. Вспомните, ведь у вас остались кое-какие дела в Пристанище, верно?

Ивана всего перевернуло. Это же надо так зацепить за живое! Он почти забыл... нет, просто заставлял себя не вспоминать. Алена! Аленушка! И его сын в ней! Они в биоячейке, закодированной, загэворенной, запрятанной ото всех в треклятом сатанинском Пристанище! Ведь они ждут его. Только он сможет пробудить и ее, и своего неродившегося еще сына. Какая тяжесть в груди! Подлец! Негодяй! Он занимается всем, чем угодно, но он совсем ничего не сделал для их спасения... Почему ничего? Он собирает своих верных друзей! И он их соберет! Он вернется за ними... Проклятый троеженец! Язычник! Варвар! Это же дико, необъяснимо! И он еще считает себя христианином, он вспоминает про заповеди, он в тщеславии и гордыне смеет думать о поддержке Свыше. Негодяй! В Осевом его ждет страдающая, изнывающая в мире призраков Света! В Пристанище, в хрустальном гробу Аленка! В Системе – Лана, светловолосая, непокорившаяся Лана! Он не может разорвать себя натрое, не может! Он погибнет в этом раздвоении, растроении. Прав Первозург, прав. Они повязаны одной веревочкой. Кем бы он ни был, что бы он ни сотворил, какие бы грехи ни висели тяжким камнем на нем, он не бросит ни одну из них! Время, только время – он снова проникнет в Систему, он проберется в Пристанище, на колдовскую планету Навей, он войдет в Осевое измерение! А пока спокойно, спокойно, спокойно – нельзя беспредельно рвать свое сердце, оно еще пригодится для дел, нельзя его разрывать в борьбе с самим собою.

– Да, нам надо держаться друг за друга, – твердо сказал Иван.

Первозург сунул руку в карман черноте балахона.

– Вот возвратите, – сказал он, протягивая черный кругляш с ремешком. – Он настроен, отлажен, можете не волноваться. Одежда в отсеке. – Первозург подошел к стене, остановился – и боковина уехала вниз, открывая ряд полок. – Возьмите. Мешок – в месте возврата.

– Я там был?

– Да. Я думаю, вам еще раз надо побывать в Венеции.

Но никто не должен вас видеть.

– А что будет здесь? Ведь они хватятся меня! – засомневался Иван.

– Плаха уже работает, – мягко ответил Сихан.

Иван обернулся. Распятие вращалось вокруг вертикальной оси, бесшумно, с огромной скоростью. Но даже в этом вращении было видно – кто-то большой и сильный лежит на нем.

– Кто это?

– Вы! – коротко отрезал Сихан.