Погружение во мрак

На минуту Цай погрузился в мрачные размышления, на него стало страшно смотреть. Это был самый настоящий труп – труп маленького, корявого, большеголового уродца; труп, скорчившийся, перекореженный, жалкий. Наконец он шевельнулся, ожил.

– Наверное, ты прав, Иван. Это не Умаганга. – Помолчал. Завел иное: – Вы с Кешей пробились на базу, так?

– Пробились.

– Ты нашел там...

– Там ничего не надо было искать. Гиперторроид торчал в центре огромного зала, открыто.

Цай усмехнулся.

– Открыто – на глубине в сотни миль, в толщах гиргенита, в слоях, которые никто и никогда не исследовал, потому что там гиблое, ненужное, пустое место?! Это перевалочная база. Понял? Я давно догадывался, что Гиргея не просто планета-каторга, не только ридориум притягивает к ней словно мух всякую сволочь! Теперь я убедился в этом, Иван.

Иван присел на траву. Он глядел на скалящуюся голову.

Он не хотел видеть это уродство, но оно приковывало его взгляд словно магнитом. Сидел и слушал Цая. Тот говорил все верно. В недрах проклятой Гиргеи нашли себе приют многие: и довзрывники, если это не галлюцинации, и Синдикат, и чужие... планета освоенная, прочно занятая каторгами, рудниками, на нее доступ закрыт, никто не полезет ковыряться в ее нутре, ядро остывшее, сверхтвердое, удобные ходы-выходы, какие-то связи и инфраструктуры еще с прежних времен, стародавних, исчисляющихся миллионолетиями. Так где же еще создавать перевалочные базы?! Где ставить статоры и гиперторроиды?! Сам Бог велел на Гиргее! Или сам дьявол! Значит, эти устроители баз и перебросчиков имеют свободный доступ на Гиргею? Они не боятся системы заслонов, силовых полей и кодированных гипносетей на орбите? Или для них эдаких мелочей просто не существует? Слишком много вопросов.

– Мы никогда не разберемся в этом болоте! – сказал Иван Цаю.

– У Синдиката есть свои интересы в Осевом, – неожиданно выпалил карлик. – Понимаешь?

– Нет.

– Я сюда попал только потому, что Осевое нужно Синдикату! Я щуп этой гнусной мафии! – Цай ван Дау вскочил на свои кривые, изуродованные ножки и заорал во всю мочь: – Я не боюсь их! Пусть все слышат! Пусть все видят! Не-бо-юсь!!!

Иван догадался в чем дело, ему не надо было разжевывать мелочей. Они оба здорово влипли.

– Хватит кричать, – сказал он, – там нас Кеша ждет.

– Кеша? – ошалело переспросил Цай ван Дау.

– Угу.

Цай сразу успокоился. Если кто-то и где-то их может ждать, значит, еще не все потеряно. Вот только шли они в Осевое через разные дверцы, так где ж гарантия, что выберутся через одну?

– Знаешь, когда я понял, что Осевое не мираж? – спросил Иван у карлика Цая. И не дождавшись ответа, заявил: – Когда увидел, что ты не признак! Если в каком-то измерении или пространстве оказались двое и оба ощущают в нем присутствие другого, значит, это реальное пространство.

– Ну и что? – удивился карлик.

– Для меня это был очень важный вопрос. Теперь вопроса нет, – пояснил Иван.

– Для меня вопрос – как отсюда выбраться, – карлик усмехнулся. Усмешка на изуродованном, разодранном лице промелькнула жуткой гримасой.

После ухода Ивана ветеран аранайской войны и каторжник-рецидивист Иннокентий Булыгин не долго предавался унынию. Сказано было ждать, значит, надо ждать. Теперь он верил, что вертухаи не припрыгают, не прискачут и не приползут. Потому как нет здесь никаких вертухаев – база брошенная, работает по привычке, в авторежиме. Ну и хрен с ней, пускай работает.

Он в несколько приемов овладел живоходом – поползал по стенам и потолку зала, полетал над огромным гудящим бубликом, который все звали слишком уж торжественно и научно, гиперторроидом. Вернулся на прежнее место. И заснул.

Кеша был немолод, к тому же он страшно устал и от жизни, и от войн, и от каторги. Последние события – побег, тряска, пытки взбодрили его. Но сколько же можно без сна? Он провалился в глубочайший полусон-полуобморок.

Сколько он спал, не знал никто кроме помалкивающего бортового «мозга» живохода. Перед самым пробуждением, как это и бывает часто, Кеше приснилось нечто странное.

Ему приснилось, что он проснулся. Проснулся в удобном, обтекающем тело кресле. Откинутая на большое и мягкое изголовье голова была Легка, невесома. Невесомым казалось и тело. Он славно отдохнул! Кеща уставился вперед – прямо на пульт живохода. Больше смотреть было не на что, обзор он вырубил перед тем, как заснуть. Он не узнал пульта. И зажмурил глаза. Потом снова открыл их. Рабочий пульт боевой десантной капсулы невозможно спутать с любым из других пультов. Кеша чуть не вывалился из кресла.

– Полный обзор! – закричал он, цепенея от догадки.

И догадка подтвердилась.

Он висел посреди черного, усеянного звездами неба, висел в страшной космической пропасти, в которую падало все на свете и никак не могло упасть – падение было бесконечным. Он вырвался с Гиргеи?! Когда?! Как?! И где живоход?

– Где мы?! – закричал он снова. – Координаты?!