Пой, даже если не знаешь слов

Пора мне привести дела в порядок – на случай, если со мной что-нибудь случится. Я открываю одну из последних страниц своего дневника и начинаю:

Робин, моя дорогая девочка…

49 Робин

17–28 августа 1977 года

Йовилль, Йоханнесбург, Южная Африка

Я раскрыла книгу и придавила ее тарелкой, стараясь не капнуть кашей на страницы. Бьюти не разрешала мне читать за едой, но сейчас она меняла в спальне постельное белье. Эдит сегодня утром возвращалась домой после трехнедельного отсутствия, и я надеялась увидеть ее до того, как уйду в школу.

Я уже встала, чтобы отнести тарелку на кухню, когда в замке повернулся ключ. Я заторопилась на кухню, чтобы освободить руки, мне хотелось забрать у Эдит чемодан. Но когда я метнулась к двери, меня поразил вид тетки. Лицо бледное и какое-то потрясенное.

– Эдит?.. – Эдит сфокусировала взгляд на мне, но продолжала молчать. – Эдит, что стряслось? – испуганно спросила я.

Она моргнула и медленно покачала головой, словно не веря.

– Он умер.

– Кто?

– Элвис.

Я оглянулась на клетку. Элвис сидел там – я сама его туда посадила перед завтраком. И пронзительно верещал, приветствуя Эдит.

– Нет же. С ним все в порядке!

– Правда? – Эдит оживилась.

Я энергично кивнула и отступила в сторону, чтобы она увидела Элвиса.

– Вот он, видишь? Не умер совсем.

Лицо Эдит сморщилось.

– Не он. Настоящий Элвис. Король. Я только что слышала по радио, но надеялась, что это утка, как тогда, про Пола Маккартни. Говорят, это случилось вчера.

В этот момент из спальни появилась Бьюти. Она, должно быть, услышала достаточно, чтобы понять, что что-то не так. Она взяла Эдит за руку и повела к столу. Я закрыла дверь, внесла чемодан в комнату, выпустила Элвиса и села рядом с Эдит.

– Он был единственным мужчиной, которого я любила по-настоящему, – прошептала Эдит.

– О ком вы? – спросила Бьюти.

– Об Элвисе, – шепотом пояснила я.

Бьюти покосилась на попугая; тот устроился на стуле Эдит и пощипывал ее за ухо. Бьюти вопросительно посмотрела на меня. Я покачала головой, подошла к пластинкам Эдит, вытащила несколько альбомов и показала их Бьюти.

Бьюти перевела взгляд с конвертов на Эдит:

– Умер вот этот человек?

Эдит скорбно кивнула, и слезинка скатилась у нее по щеке. Она встала, чтобы налить себе выпить.

– Вы его знали? – спросила Бьюти.

Эдит снова кивнула, стоя возле барного шкафчика.

– Да. Я знала об Элвисе все, что можно было узнать. Я была его величайшей поклонницей.

Бьюти сделала еще одну попытку:

– Но вы когда-нибудь встречались с ним?

Эдит вернулась к столу и села, сжимая в руке стакан с виски. Она печально покачала головой.

– А теперь и не встречусь.

Бьюти хмыкнула и встала.

– Hayibo. Белые люди такие странные. – Она забрала у Эдит стакан и отнесла его на кухню. – Робин, тебе пора в школу. Ты уже опаздываешь. Эдит, хватит плакать из-за мужчины, которого вы никогда не встречали, идите умойтесь. Из школы прислали документы. Мне надо, чтобы вы их подписали, а еще нам надо кое-что обсудить, прежде чем я уйду. И кто-нибудь – верните эту птицу в клетку.

Прошла примерно неделя. Как-то я с головой погрузилась в книжные приключения, но тут чей-то кашель вернул меня в реальность – в парк, где я, привалившись к дубу, читала в ожидании Морри.

Я подняла голову. В нескольких шагах от меня стояла какая-то чернокожая девушка. От линии волос до левого уха тянулся выпуклый лиловатый шрам шириной почти с палец, он пересекал левую бровь. Из-за этого шрама девушка казалась почти некрасивой, но только почти. Очень худая, даже тощая, она все же выглядела сильной и мускулистой. Я сразу поняла, что это не служанка, девушка была одета по-западному, а не в форменное платье и doek; волосы заплетены в африканские косички.

– Что читаешь? – Она говорила тихо, почти шепотом.

Я подняла книжку, показывая обложку.

– “Энн из Зеленых Крыш”. Вы читали? – Наконец-то у меня есть возможность обсудить с кем-то эту чудесную книгу. Девушка молча покачала головой. Я энергично принялась рассказывать: – Она тоже сирота, и у нее тоже много веснушек, которые ее бесят. Это одна из моих любимых книг, потому что героиня похожа на меня.

Девушка все молчала, наша беседа начала становиться несколько односторонней.

– А у вас какая любимая книга?

– О людях вроде меня книг не пишут.

Печально. У каждого человека должна быть книга, в которой он бы узнал себя.

– А у черных бывают веснушки? – спросила я, не зная, что еще сказать. – Может, их просто не видно, потому что они темные и кожа тоже темная? Вот если бы у черных были белые веснушки, да?

Девушка, кажется, не хотела говорить о веснушках, и я зашла с другой стороны.

– Как вас зовут?

Она быстро оглянулась и выговорила свое имя, делясь тайной.

– Номса.

– Номса? – Сердце застучало у меня в груди как отбойный молоток. – Вы дочь Бьюти?

Она кивнула.

Я отшвырнула книгу и вскочила. Бьюти столько рассказывала мне о ней, что я как будто сама ее знала; она была как настоящая сестра. Я шагнула вперед, желая обнять девушку, но она резко вытянула руку, удержав меня на расстоянии:

– Не трогай меня.