Пой, даже если не знаешь слов

Чья-то рука схватила меня за шиворот и потащила назад; в остервенении от того, что не могу дотянуться до гада, я принялась лягаться, целясь в мистера Финлея, который скорчился, прикрывая голову руками.

– Что здесь происходит? – вопросил мистер Голдман, оттаскивая меня подальше.

– Этот бешеный сученыш напал на меня, вот что происходит.

– Робин?

– Он сказал… сказал… – И тут я осознала, что Бьюти все еще лежит там, в спальне. – Идемте!

Я схватила мистера Голдмана за руку и потащила за собой, оставив миссис Голдман поднимать мистера Финлея на ноги.

– Она тут!

– Что случилось? – спросил он, присев на корточки рядом с Бьюти и прикоснувшись двумя пальцами к ее шее.

– Ей стало трудно дышать, она начала тереть грудь, и… потом ей стало больно… и она упала, а врачи из “скорой помощи” не захотели забирать ее… сделайте что-нибудь.

У меня за спиной кто-то ахнул.

– Энтони? Она… – И миссис Голдман осеклась.

– Она жива. Мы должны отправить ее в больницу.

– Я позвоню в “скорую”. – Миссис Голдман направилась было к телефону, но мистер Голдман остановил ее, пересказав мои слова.

Он нагнулся, подсунул одну руку под ноги Бьюги, а другую – под ее спину и поднял, словно ковшом. Бьюти обвисла у него на руках, как марионетка с перерезанными нитками.

– Слава господу, не тяжелая. – Мистер Голдман, пыхтя, повернулся так, чтобы пронести Бьюти через дверной проем, не ранив ее. – Рейчел, возьми ключи от машины и жди меня внизу. Я отвезу ее в Бара.

Миссис Голдман побежала вниз, а мы на лифте спустились на парковку. Лицо у мистера Голдмана покраснело от натуги, пока он нес Бьюти, толстые жилы вздулись на шее и на лбу, пока он грузил ее в синий “рамблер-хорнет”. Дверцы были незаперты, я открыла заднюю слева и отступила с дороги, давая мистеру Голдману нагнуться и положить Бьюти на сиденье. Затем бросилась к противоположной дверце, забралась внутрь и положила голову Бьюти себе на колени, как на подушку.

Когда мистер Голдман закрывал дверцы, прибежала миссис Голдман с ключами.

– Оставайся здесь, дождись Морри из магазина, – распорядился мистер Голдман.

Мотор с ревом ожил, покрышки взвизгнули, когда мы, набирая скорость, выезжали из гаража. Я посмотрела в боковое окно. Миссис Голдман стояла, прижав ладонь ко рту, ее глаза были полны слез.

52 Робин

2 октября 1977 года

Йовилль, Йоханнесбург, Южная Африка

После сердечного приступа Бьюти пролетело три дня. Она так и не пришла в сознание после операции, но была жива.

По дороге из Йовилля в Соуэто я баюкала голову Бьюти у себя на коленях, придерживала, чтобы не мотало на крутых поворотах. Я не чувствовала движения, не чувствовала, как мягко поднимается и опускается ее грудная клетка, доказывая, что Бьюти еще дышит, я отказывалась верить, что она умирает. Я всю дорогу говорила с ней, убеждая, что все будет хорошо, что я люблю ее и что пусть она держится.

Как только мы прибыли в больницу Барагвана, там поднялась суматоха, санитары и медсестры бросились вытаскивать Бьюти из машины, уложили на каталку и куда-то повезли. Меня охранник не пустил.

– Пожалуйста, пропустите. Пожалуйста! Мне надо за ней, дайте мне пройти!

– Дальше можно только медицинскому персоналу.

От злости я пнула стену, больно ушибла большой палец. Успокоившись настолько, чтобы сориентироваться в обстановке, я заметила комнату ожидания и направилась туда, намереваясь быть как можно ближе к Бьюти. Едва я села, как появился мистер Голдман и взял меня за руку:

– Вставай, Робин. Пойдем.

– Но я хочу остаться с Бьюти.

– Нас к ней не пустят, и, думаю, новости будут только через несколько часов.

– Я подожду здесь.

Мистер Голдман огляделся. Его взгляд скользнул по другим ожидающим. Мы были здесь единственными белыми, и это привлекало внимание, точно полная луна в темном небе. Мужчина, сидевший через три стула от нас, прижимал ко лбу словно бы запачканную ржавчиной футболку. Разорванная рубашка другого открывала бок с неровно повисшим лоскутом кожи. Двое мужчин, сидевших напротив него, о чем-то говорили злыми голосами. Один из них, поймав мой взгляд, хрустнул пальцами и свирепо уставился на меня в ответ. Поодаль сидел пьяный, выкрикивая непристойности.

– Здесь ждать опасно. Поедем домой, а новости узнаем по телефону.

– Но…

– Идем, Робин.

Протестовать не имело смысла. Когда мы подъехали к нашему дому, я побежала к себе, крикнув мистеру Голдману, что соберу одежду и еще кое-что для ночевки. Но первым делом я подобрала дневник Бьюти, письмо Номсы, фотографию и цепочку со святым Христофором. Все это я уложила в ранец, а сверху запихала одежду и туалетные принадлежности. Меня мучило смутное беспокойство, что я не взяла что-то важное. Я перепроверила, но чувство никуда не делось.