Пой, Изабель!

– Вы продолжаете утверждать, месье Понсе, что только Анри Ардекур, его жена и вы сами знали шифр сейфа?

– Да.

– Итак, если предположить, что мадам и месье Ардекур стали жертвами либо убийства, либо убийства с самоубийством, то кто же открыл и закрыл сейф?

– Я не знаю.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как сказать:

– В таком случае, я могу предположить, что это были вы, месье Понсе.

Он отреагировал на мои слова вовсе не так, как я ожидал. Спокойно и тихо он ответил:

– Это не я, господин комиссар. Я бы мог вам поклясться, но что это даст?

– Вспомните, быть может, господин Ардекур кому-то сообщал шифр сейфа?

– Нет.

– Даже своей дочери?

– Он бы мне об этом сказал.

Одно было очевидно: Понсе ничего не предпринимал, чтобы снять с себя подозрение. Я решил бросить ему спасательный круг, чтобы увидеть, ухватится ли он за него.

– В конечном итоге, месье Понсе, ничто не говорит о том, что кто-то из Ардекуров открывал и закрывал сейф. Возможно, они к нему и не прикасались.

Он взглянул на меня потухшими глазами:

– В таком случае, господин комиссар, там должны оставаться двадцать миллионов.

– Почему?

– Потому что утром, в день смерти Ардекуров, они были там.

Этот диалог происходил в присутствии старшего офицера Эстуша, беспристрастный взгляд которого несомненно показывал, что мечты его находятся в его родном Авейроне, и его коллеги Даруа, лионца, которого, казалось, ничем нельзя было взволновать.

Внезапно в комнату вошла Мишель Ардекур. Узнав меня, она сразу же сказала:

– Господин комиссар, я вижу, что мой дом стал проходным двором.

– Мадмуазель Ардекур, я добился открытия следствия по делу ваших родителей. Ведь вы же хотели этого?

Казалось, она на миг смутилась, но тут же снова возразила:

– Это хорошо, но только при условии, что вы не станете трогать близких мне людей. Они должны быть вне всякого подозрения!…

Я отрицательно кивнул головой:

– Никто не может быть вне подозрений, мадмуазель, в расследовании дела, которое может стать уголовным.

– Но, месье Понсе… Почему вы выбрали объектом нападок именно его?

– Потому что месье Понсе был ближайшим сотрудником вашего отца.

– И по-вашему, этого достаточно, чтобы подозревать его в убийстве?

– О, мадмуазель, факт убийства еще не доказан, и поэтому моя задача намного бы облегчилась, если бы мне не совали палки в колеса.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, мадмуазель, что мне не всегда говорят правду, отвечая на мои вопросы. Это относится и к вам…

– Ко мне?!

– Почему вы говорите, что не знаете Изабель?

– Ну, это уже похоже на наваждение. Я повторяю, нет, я клянусь, что никогда не была знакома с Изабель! Устраивает вас это или нет, но это так!

Она повернулась к Понсе:

– А вы, Жан, слышали ли вы когда-нибудь об этой Изабель?

– Думаю, что да, мадмуазель, но месье Понсе, как, впрочем, и вы, не признается в этом.

Понсе поднял руки в знак отчаяния:

– Господи, в чем меня только не подозревают: в том, что я встречаюсь с людьми, о которых никогда даже не слышал, в том, что я украл двадцать миллионов из сейфа хозяина!

Он громко вздохнул.

– Двадцать миллионов! Боже мой! Чтобы я стал с ними делать. Послушайте, господин комиссар, пойдемте ко мне, произведите обыск, ищите, где захотите, но только оставьте после этого меня в покое!

* * *

Обыск не занял много времени и не внес в дело ничего нового. В доме Понсе было много книг о растениях, птицах, мелких животных, мало приключенческих романов и ни одного романа о любви. Хозяин дома безропотно следил за нашими действиями.

– Похоже, вы очень любите природу, месье Понсе?

– Я люблю только природу, господин комиссар. Раньше, когда у меня выпадал свободный день, я одевал сапоги, брал крепкую палку и отправлялся в горы… Видите ли, господин комиссар, наверное, лучшими друзьями в моей жизни были горы. Только сейчас у меня уже нет силы… Работая, я собрал немного денег и отремонтировал домик, который мать оставила мне в Планфуа. Когда я перестану работать, я уеду туда, и если Богу так будет угодно, там и умру. Я даже купил уже себе место на кладбище.

– Вы умны, месье Понсе, и расчетливы.

– Нет, господин комиссар, я середнячок и довольствуюсь этим. Я никогда не питал никаких амбиций просто потому, что неспособен на это. Неужели вы думаете, что я вдруг изменился настолько, чтобы украсть кучу денег, с которыми даже не знал бы что делать?

– Нет, месье Понсе, я так не думаю и, кстати, никогда так не думал.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Тогда почему же?…

– Потому, что мне кажется, что в ваших словах есть неправда. Хотите, один пример? Я уверен, что вы знаете Изабель!

Он потупил взгляд.

– Уверяю вас, господин комиссар…

– Хорошо, месье Понсе, хорошо. Не будем этого касаться до тех пор, пока этого не потребует следствие.

Было около полудня. Я отпустил своих сослуживцев, торопившихся на обед, и попросил их быть около четырнадцати часов в кабинете, который Претен любезно предоставил в мое распоряжение. Мне хотелось расспросить Понсе кое о чем без свидетелей.

– Месье Понсе, теперь, когда мы одни, я бы хотел услышать от вас несколько слов о Мишель Ардекур. Что она за человек?