Пояс неверности. Роман втроем

Ромик кивнул серьезно. Поднял палец вверх, словно приказал всем ждать. Встал со стула и скрылся за дверью.

«Эй, парень», — позвал жирный тихо.

Я подошел ближе.

«Развяжи. Помоги. Я тебе денег дам».

Он засопел, пытаясь встать. Почему-то со связанными руками это не получалось: мешало пузо. Паяльник раскачивался из стороны в сторону. Было похоже, будто собака виляет хвостом.

Я не сводил глаз с пластиковой ручки, и во мне бродили противоречивые желания.

Мне было бы его жаль, если бы не эта мерзкая волосатая жопа. И еще если бы не так пахло паленым.

«Ты послушай меня, — взмолился этот чувак. — Ты не понимаешь. Он же зверь, беспредельщик, Ромик этот… ему человека убить — как высморкаться… помоги, будь другом…»

Я колебался. Но тут Ромик сам окликнул меня:

«Иди-ка сюда, дружище».

В спальне громадная кровать стояла поперек комнаты. Дверца потайного шкафа была приоткрыта (я присмотрелся и понял, что она замаскирована под вентиляционную решетку). Но шкаф был уже пуст. А на прикроватном столике, прямо под лампой, лежали разнокалиберные пачки баксов.

Ромик сидел на краешке кровати и беззвучно смеялся.

«Нравится?» — спросил он.

Я разглядывал пачки. Их было много. До этого я видел доллары только по телевизору.

«Круто», — сказал я честно.

«А то. Вот что значит хорошая работа. Я и сам охреневаю иной раз. Десять лет назад, помню, только дембельнулся, купил джинсы индийские, три года не снимал. Думал, так и сдохну в них в своем Звенигороде. А оно вон как сложилось».

Я присел рядом.

«А знаешь, что самое забавное? — спросил Ромик. — Никакой Вовчик из „Альфа-Инвеста“ мне не звонил. По ходу я сам все придумал. Тут ведь дело такое».

«Какое?» — не понял я.

«Бизнес — это бизнес. Либо ты, либо… тебя».

Я неуверенно улыбнулся. А он, не глядя, взял со столика пачку долларов. Кинул мне на колени. Я вздрогнул.

«Либо ты, либо тебя», — повторил он.

С этими словами он протянул руку и выключил настольную лампу. А сам как будто нечаянно обхватил мои плечи. И принагнул к себе.

Лязгнула пряжка, и ремень больно ударил меня по носу.

Да, мой скромный ангел-хранитель. Над этой сценой следовало бы навсегда задернуть шторы. За окном подмигивали звезды, и луна светила где-то там, невидимая, но смотреть было некогда.

Широкая ладонь опустилась мне на затылок, и я зажмурился.

То, что я стал делать затем, было очень непривычным. Было ли мне стыдно? Нисколько. Этот день и не мог закончиться иначе. Приключений — по горло, подумал я.

Все полезно, что в рот полезло.

«С-сука, зубы убери», — прошипел мой друг.

Что оставалось делать? Я использовал язык (оказалось, что это совсем нетрудно). И вот тут-то у меня у самого встал, да так, как ни разу не получалось даже вручную. Это ощущение было действительно непривычным. Или уже бывшим когда-то, но давным-давно забытым.

Я даже не успел научиться, как надо. Ромик издал звук, похожий на предсмертный стон, прижал меня к себе и тут же кончил. Пытаясь высвободиться, я судорожно сглотнул, и меня вырвало. Кислым пивом и всем остальным.

Что было потом — как-то вовремя стерлось из памяти. Мой ангел, не напоминай мне, ладно? Пусть мой первый роман останется незаконченным, черт меня подери. Пятнадцать (или сколько?) лет назад.

А сегодня я открываю глаза в чужой квартире, перед чужим телевизором, с недопитым пивом на столе и колбаской чоризо во рту. В сущности, ничего не изменилось.

И еще почему-то у меня…

Да, мой ангел, мне стыдно.

Я помню еще кое-что. Под утро, когда мы спускались по лестнице (я шел впереди, как щенок на поводке), Ромик вдруг щелкнул пальцами и велел мне подождать. А сам вернулся в квартиру. Будто что-то забыл.

Спустя несколько минут сбежал вниз — все с тем же потяжелевшим чемоданчиком.

«Ну, теперь всё», — сообщил он, улыбаясь. Только улыбка получилась несколько застывшей. И пальцы сжимались и разжимались.

Я стоял, прислонившись спиной к стене подъезда. Стоял и смотрел на него.

Он поднял руку — и вдруг потрепал меня за щеку, как фюрер — румяного гитлерюгенда.

«Да не трясись ты так, — сказал он. — Сразу не убил, теперь не трону».

Я стоял и хлопал глазами. Не слишком толстая пачка долларов лежала у меня за пазухой, под ремнем. Голым телом я ее чувствовал. Это было еще одним эротическим переживанием той ночи.

Ромик проследил за моим взглядом. Усмехнулся.

«Тебе — в другую сторону, — сказал он негромко. — На трамвай — и домой. Ты меня не видел. Меньше знаешь — крепче спишь. Ничего личного. Понял?»

Я глядел, как он идет прочь, между домов, к проспекту. Страх уходил, уступая место одиночеству.

Спустя десять лет я увидел Ромика по телевизору. В новостях. Депутат, глава незапомненного мною думского комитета был найден мертвым в собственном доме на Кипре.

А здесь широченная телепанель показывает Москву. Путешествие завершилось. Слышно, как в прихожей скрежещет ключ в замке. Мамочка вернулась с работы.

А я сижу на диване в белых джинсах, но без футболки. На джинсах — пятно от пива. Я выгляжу как герой из моего рингтона:

My friend's got a girlfriend but he hates that bitch…