Пояс шахида

– Тебя это не волнует, – Герасим наполнил чайник, воткнул провод в розетку. – Обожди маленько – сейчас…

Помолчали. Монотонно гудели котлы, привычно подмигивал плафон в углу, из приемника на столе лилась тихая незатейливая мелодия, навевая ностальгические воспоминания о таком хорошо забытом чувстве, как полная безопасность… Вечность бы сидел вот так, не покидая эту замечательную котельную. Толстенные стены, железные ворота, высокий забор, боец на вышке, единственное средство общения с внешним миром – коммутатор. Источник новостей – приемник. Как в бункере… Кстати, о приемнике.

– Что передают?

– Да ничего хорошего, – Герасим ухмыльнулся уголком рта. – Киллеры, говорят, оборзели. Средь бела дня, в центре города… На глазах у возмущенных прохожих, блин…

– Средь бела дня… Да, распоясались… – выдавил Сергей, прищурившись в узкое оконце-бойницу. – Житья не дают.

– Ага, – кивнул Герасим. – Ночи им мало!

– Еще что передают?

– Насчет? Погода, политика, музыка?

– Да нет же-… Про киллеров ещё говорят что-нибудь?

– Говорят. Говорят – профи высочайшего класса, – Герасим хмыкнул. – Якобы – двое.

– Двое?!

– Ага. Очевидцы, типа, так утверждают.

Так-так… То ли опербайка, то ли подслеповатая бабка. Возможно, напутала – чечена с «береттой» приняла за второго нападающего. Если так – это очень даже хорошо. Это ему только на руку…

Пришел упитанный розовощекий боец с пакетом. Молча выгрузил на стол «припас»: две водки «Урожай», один хлеб, две тушенки, банку огурцов, шмат сала, три луковицы. Молча глянул на Герасима – тот кивнул, молча ушел.

С упитанным бойцом пришел не менее упитанный Муму – его на продсклад определили, в надежде вырастить крысодава. Вслед за новым хозяином не поспел – дверь захлопнулась, бестолково ткнулся в разные стороны, добрался до ног Сергея и, обнаружив знакомый ботинок, деловито ухватил мелкими зубками шнурок. И давай таскать в разные стороны, смешно вскидывая толстым задом да рыча, как заправский баскервиль!

– Помнит крестника, – хмыкнул Герасим. – Шнурков не напасешься…

Сергей потрепал щена за холку, замер вдруг, спрятав лицо в ладонях и, мелко дрожа плечами, принялся громко всхлипывать.

– Гав! – Муму даже шнурок бросил от удивления – склонил голову набок, гавкнул на большое существо, из дающее такие странные звуки, и от любопытства высунул розовый язык с двумя черными пятнами.

– Вв-выххх-ых-ых!!! – горестно рыдало большое существо. – Вых-х-ххх!

– Гау? – Муму неуклюже привстал на задних лапах, оперся передними о голень существа и принялся скулить в унисон. Сочувствовал.

Герасим молча разложил «припас», вскрыл банки, нарезал хлеб, сало, лук, сполоснул кружки, развинтил «Урожай». В истерику ученика не вмешивался – видимо, не в первый раз, приходилось ранее созерцать нечто подобное.

– Он… Он на Муму был похож… – давясь слезами, прошептал Сергей. – А в бинокль – нормально вроде… Он… Вы-ыыы!!!

– Угу, – Герасим прогулялся до входа, запер дверь на щеколду, вернулся к столу. – На Муму… Такой же волосатый и толстый?

– Ыы-ыыы! – пуще прежнего взрыднул Сергей. – Салага… Ых! Ых! Совсем салага… Он сказал – «БРАТ»… Вы – ыыыхх!!!

Минут пять стены котельной сотрясали горестные стенания и сопельные всчмоки безутешного диверсантыша. Быстро взять себя в руки как-то не получалось – парня нашего трясло и водило по топчану, словно дрель на малых оборотах с безнадежно тупым сверлом, да ещё и в руках пьяного неумелого работника.

– Все люди – братья, – сообщил Герасим, терпеливо выждав, когда всхлипы стали стихать. – Я, конечно, в этом деле тупой, но… помнится, был такой брат – Каин.

– Каин?

– Ага. Был?

– Был, – Сергей примолк, достал платок, стал шумно сморкаться. – Но… Гхм-кхм… Это же ведь притча. Библейский сюжет.

– Ни хрена оно не сюжет, – уверенно возразил Гера сим. – Это по жизни так. Все мы братья. И все равно: мочили, мочим и будем мочить друг друга. Это в натуре человечьей. За двадцатый век на всей Земле в войнах укокошили более ста пятидесяти миллионов человек. Ты прикинь!

– Так это за век, – Сергей прерывисто вздохнул. – И по всей планете…

– Так это же сто пятьдесят миллионов! Это же население целой России! Прикинь – взяли и укокошили… Давай, мойся и за стол.

Сергей поплескался у гидранта, утерся чистым солдатским полотенцем и покаялся:

– Я слюнтяй. Разнылся, как барышня…

– Ты мужик, – покачал головой Герасим. – Три часа держался. Вел себя как надо. Ты – молоток. Садись, молоток.

– Что-то я раньше не замечал за тобой… – Сергей ука зал глазами на водку.

– А я – за тобой, – Герасим разлил водку по луженым армейским кружкам, себе – немного, гостю – почти поло вину.

– Думаешь, стоит? – Сергей с сомнением взял кружку, понюхал, непроизвольно поморщился.

– Чего тут думать? Дураку ясно – надо.

– Ну, раз надо – давай… За что?

– За тебя, – Герасим негромко стукнул своей кружкой о борт посудины Сергея. – С боевым крещением, брат…

Московские СМИ на это происшествие реагировали примерно одинаково: