Пояс шахида

Шведов все старается обосновать с точки зрения целесообразности и научного подхода. Когда люди занимаются противоестественными для воспитанного цивилизацией индивида пакостями, психика у них неизбежно пошаливает. Естественная реакция нормальным образом организованного сознания на ненормальные деяния рук человечьих. А посему ратным индивидам требуется своевременная релаксация — иначе психика укатит в запредельные сферы, недоступные пониманию обычных товарищей.

Большая релаксация — это в стационаре. На базе то бишь. Два часа мини-футбол с полным выплеском эмоций (сыновья Бирюков на «атасе» — вдруг кто мимо проедет?), три часа — баня с доступными девами, затем — плотный долгий ужин, состоящий из деликатесов (доступные девы хорошо готовят) и высококачественного сорокапроцентного алкоголя до семисот граммов на брата. В завершение — сон до упора, пока индивид сам окончательно не проснется насчет пописать или от голода.

Малая релаксация, это на выезде — при наличии возможностей. Час в бане без дев, либо ванна с контрастным душем, умеренной плотности ужин с высококачественным алкоголем до трехсот грамм на брата и восьмичасовой сон.

Есть ещё полная релаксация. Это — трехдневный беспробудный запой. Проверенное народное средство — нервное напряжение как рукой снимает. Главное, на выходе внимательно наблюдать за индивидом. Потому что на выходе у индивида может быть депрессия с непредсказуемым финалом.

К полной релаксации с некоторых пор в команде практически не обращаются: товарищи опытные, очерствевшие донельзя, при виде свежеубиенных врагов слезы на глаза уже давненько не наворачиваются…

Вволю попотев в просторной дубовой парилке, Сыч и Мо поплескались в небольшом бассейне (при достаточно скромной усадьбе Мент не мог отказать себе в такой слабости, как хорошо оборудованная баня — это ведь на усадьбу могут смотреть все подряд и делать выводы, а в баню ходят только свои, можно не таиться!), и сели вечерить.

Метнули три по пятьдесят, плотно поели и на том остановились: Антон расслабился, прислушался к себе, недомолвок в диалоге своей скособоченной нравственности с рациональным мышлением не обнаружил и решил — ну и нормально, нечего зря травить организм.

— Вы ещё полнормы приняли, — напомнил непьющий Мент, когда Антон машинально завинтил крышку «Гжелки».

— Думаю, хватит, — Антон отодвинул бутылку и под мигнул коллегам. — Не в детсаде, чай, работали — совесть отдыхает. А, Мо?

— Да, командир, — как всегда, согласился Мо. — Совесть отдыхает…

Mo к спиртному совершенно равнодушен — пьет лишь потому, что это целесообразно. У Мо совесть отдыхает вечно: она у него на пенсии. Только не надо думать, будто верный телохранитель Сыча — моральный урод и патологический убийца. Просто Мо в нормальной общепринятой трактовке — сумасшедший.

— Большой риск, — призадумался Шведов в июле 1999 года, когда Сыч подобрал Мо под скалами Сарпинского ущелья. — Парня, конечно, жаль, но…

— Отвечаю головой, — заверил Сыч. — Парня жалеть не надо. Парня надо пристроить к делу. Если парня бросить — сгинет ни за понюху табаку…

Сыч и Мо — родственные души. Враги забрали у Антона жену, сделали её рабыней и «посадили на иглу», отчего она в конечном итоге умерла. Сумасшедшим Антон не стал, поскольку относится к той редкой породе индивидов, чей запас прочности в сравнении с обычными людьми неизмеримо велик. Он вытеснил боль души достойной своего ранга работой — стал профессиональным псом войны, возглавив команду санитаров ЗОНЫ. Кроме того, обстоятельства сложились так, что Антону удалось создать хорошую семью. Семья, сами понимаете, если она создана не по необходимости, а ввиду сильных личных чувств, — лучший психиатр.

Мо — это другая история. Не хватило парню отпущенного природой-матерью запаса прочности, хрупкая большеглазая душа симпатичного татарчонка не выдержала выпавших на её долю страданий…

Уместно будет сказать пару слов о природе психического отклонения, которым страдает самый молодой член команды. Если вы читали предыдущую книгу, переверните следующую страничку — она для тех, кто только знакомится с нашими хлопцами.

Как вы уже знаете, Сагир Мухаметшин прослужил год под предводительством Сыча. В одном из боев ему оторвало осколком мины три пальца на правой руке. Парня комиссовали, и он отправился в родную Казань, чувствуя себя как минимум героем войны.

Но родные и близкие быстро убедили Сагира, что он вовсе не герой, а в каком-то смысле даже предатель братьев по вере, поскольку сражался на стороне кяфиров против правоверных мусульман. Особенно преуспел в этом отец — очень набожный человек, школьный учитель татарского языка.