Пояс шахида

— обычный воровской «майданщик» вдруг ни с того ни с сего проявляет повышенный интерес к забредшим на огонек товарищам, желающим получить смешную информацию о расположении клетки. Интерес настолько велик, что «майданщик» сразу по уходу вышеупомянутых товарищей звонит тутошнему «вору» — Ахмету. Ахмет быстренько присылает бригаду для разбора. Результат разбора опустим — он был предсказуем с самого начала.

И последнее… В «нычке» майданщика обнаруживается паспорт убитого архивариуса! Какая приятная неожиданность! Если только такое определение в данном случае уместно… А надо было посмотреть другие документы — наверняка там был и паспорт жены!

— Хорошая мысля всегда приходит опосля, — не проснувшийся до конца Антон так и не взял в толк, каким об разом им мог бы пригодиться паспорт супруги архивариуса, но не преминул заметить: — А я бы завершил список таким вот фактом: «вор» местный Ахмет хорошо относится к чеченам. И добавил бы, что это — как его там, эмм… A! Last, but not least.[32] Вот так.

— Не понял, — Шведов озабоченно уставился на свою правую руку. — Перетрудился?

— Просто молодость вспомнил, — Антон смущенно зевнул, прикрыв рот ладошкой. — Не обращайте внимания. Что там дальше?

— Дальше ничего, — Шведов перестал ходить, оседлал стул задом наперед и, уложив локти на спинку, глянул на часы. — А теперь, в свете новой информации, быстренько убеди меня в том, что наш первоначальный план все ещё годен к исполнению…

Антон допил кофе и перевернул чашку на блюдце. Затем аккуратно снял чашку и принялся сосредоточенно рассматривать рисунок на кофейной гуще. Убеждать полковника он не собирался, поскольку это было бесполезно: если Шведов просит убедить его, значит, окончательно принял решение отказаться от первоначального плана. И не трогательное беспокойство о ближнем тому виной — Шведов может страдать чем угодно, только не склонностью к филантропии.

К команде Шведов относится как хороший мастер к дорогому инструменту точной настройки. Если инструмент испортится или, паче чаяния, совсем сломается, мастер будет сильно переживать. Потому что придется долго искать подходящий новый инструмент, шлифовать его, подгонять, доводить до ума, вкладывая в него частичку своей души. В связи с этим вывод: инструмент нужно беречь и использовать правильно. Сами понимаете — ежели ватерпасом забивать костыли…

— Клетка здесь ни при чем, — кофейная гуща выдала какого-то мерзкого циклопа с похотливой физиономией. — Если бы мы уперлись в клетку в самом начале, ничего лучше все равно бы не придумали.

— Зато у нас был бы вагон времени, — Шведов с сожалением покрутил головой. — Да уж… Приговор завтра. У нас остались сутки.

— Первоначальный план совсем не годится? — прямо спросил Антон — У вас есть другая задумка?

— Есть. Завтра послушаем приговор и… поедем домой. Или поймаем Ахмеда и будем его по второму кругу продавать. Нормально?

— Ненормально, — Антон не стал уточнять, что именно ненормально: ловить и продавать Ахмеда или ехать домой с пустыми руками. — Совсем ненормально…

Ненормально было и то и другое. После развеселых приключений, устроенных команде Бесланом Сатуевым в ознаменование выкупа своего брата, Ахмеда продавать мог только самый конченый оптимист. Лучше ему немножко отрезать башку, чем продавать. Возвращаться домой ни с чем — значит предать самих себя. Лиха беда начало: стоит один раз отступить перед трудностями, сославшись на невозможные обстоятельства…

— Не смотри на меня как на предателя, — буркнул Шведов. — Мы по телевидению, между прочим, о намерениях не сообщали. Никто, кроме нас, об этом не знает.

— Этого достаточно, — покачал головой Антон. — Это будет первая акция, от которой мы отказались… А вот вопрос: может, мы отказываемся потому, что это «субботник»? Это вам ничего не напоминает?

— Ладно, хватит высоких фраз, — поморщился полков ник. — Если ты не забыл, у нас тут Ахмед в гостях. И этот гость разок ходил в суд под чужим именем.

— Не забыл, — Антон потянулся и сладко зевнул. — Есть предложение: отловить и допросить — за каким чертом приперся. На безрыбье и рак рыба.

— Это всегда успеется, — Шведов взял лист, ручку, на рисовал круг, обозначил стороны света и разделил круг на четыре сектора.

— Железогло, — внятно произнес Мо, с любовью об хватив рукоять столового ножа. — Безотечество.

— Барометр намекает на приближение грозы, — полковник от удовольствия даже разулыбался. — Скажи еще, мой мальчик.

— Чертежей нет, — сокрушенно пожал плечами Мо. — Времени мало.