Пойдем ловить чудовище!

В раскрытом окне аккуратного розового домика остывал пышный золотистый пирог. Его вишневый аромат закручивался тонкими кольцами, проплывал по главной улице и спускался к пристани. Видимо, чайки тоже были не прочь полакомиться вишневым штруделем, потому что одна из них как ни в чем не бывало приземлилась на подоконник и уже приготовилась к сытному завтраку. Петрик вытащил из кармана большую рогатку – он вырезал ее сам на уроке труда, пока все остальные мастерили шкатулку в подарок маме.

– Я тебе покажу, как лопать чужие пироги…

Петрик подобрал с земли камень, прицелился, сощурив один глаз, и…

– Что ты делаешь! – крикнула Лёля и схватила его за руку.

Камень со свистом вырвался вперед и угодил прямо в оконное стекло. Чайка возмущенно выкрикнула что-то на своем птичьем языке – наверняка это были ругательства – и унеслась в сторону моря. На подоконник и на прекрасный вишневый пирог со звоном посыпались острые осколки.

– Вот гадость! – с досадой воскликнул Петрик. – Бежим!

Он спрятал рогатку и уже почти сорвался с места, но тут из дома выбежала маленькая румяная женщина с перепуганным лицом.

– Ох, – женщина схватилась за сердце и прикрыла глаза. – Я уж думала, чудовище.

Аксинью Федоровну, хозяйку городской кофейни «Румяная булка» и неутомимую выдумщицу всевозможных сладких рецептов, знали все жители Зеркальной бухты. За ее хрустящими медовыми слойками, мягкими кексами и горячим какао с воздушным зефиром частенько выстраивались целые очереди.

Лёля от стыда закусила губу, а Петрик принялся ковырять носком землю.

– Нет, мы – это точно не чудовище, – виновато промямлил мальчик.

– Это как посмотреть, – Лёля сверкнула на него глазами.

– Но как же это случилось? – Хозяйка розового домика растерянно моргала, осматривая место происшествия.

– Я… – начал Петрик. – В общем… Чайки, понимаете? Пирог, и я, ну это…

Мальчик совсем смутился, покраснел до корней растрепанных каштановых волос и уставился на свои ботинки.

– Петрик хочет сказать, – Лёля метнула на друга испепеляющий взгляд, – что он пытался прогнать чайку и нечаянно разбил ваше окно. Он очень виноват и просит прощения.

– …вот! – подытожил Петрик, не поднимая головы.

– Ну что же ты, милый мой? – Аксинья Федоровна всплеснула руками. – Как это все не вовремя! Мне ведь уже давно пора быть в пекарне и замешивать тесто.

Она совсем поникла и вот-вот готова была расплакаться.

– Давайте мы вам поможем! – выпалила Лёля. – Нам же нужно как-то загладить вину. Мы пойдем с вами в «Румяную булку» и попробуем помочь на кухне.

Она с надеждой посмотрела на хозяйку кофейни. Та немного подумала, а потом вдруг просияла:

– А ведь правда, нам лишние руки никогда не помешают – из-за этого чудовища некоторые даже отказываются явиться на работу, отсиживаются по домам. Бегите скорее, – Аксинья Федоровна прикрыла разбитое окно голубыми ставнями. – И скажите, что мне срочно пришлось навестить стекольщика.

– Мы не подведем, – заверила ее Лёля.

– Без дураков, – вздохнул Петрик.

И друзья нехотя направились к городской площади.

Главная улица тонула в густом тумане. Лёля и Петрик словно плыли по широкой молочной реке, которая сонно катила свои белые воды к городской площади. Справа едва-едва можно было разглядеть пристань, а слева чинно расположились разноцветные домики с пестрыми занавесками и цветочными горшками на окнах. Обычно в Зеркальной бухте было ясно и солнечно. В гладкой, как стекло, морской воде отражалось лазурное небо, поросшая лесом Великанья гора и полосатый столб маяка, – поэтому бухту и прозвали Зеркальной.

– Дурацкое чудовище! – насупился Петрик. – Все из-за него.

– Да неужели? – Лёля подняла бровь. – О чем ты вообще думал, Петрик?

– А нечего было толкать меня под руку! – возмутился мальчик.

– То есть это я виновата? – Лёля начинала злиться.

– Дурацкие чайки и дурацкие девчонки, – пробубнил Петрик себе под нос.

– Разве можно, – наседала Лёля, – бросать камни в птиц?!

– Это не птица, это чайка, – парировал Петрик. – Они же почти как крысы, только с крыльями. Разбрасывают мусор, воруют еду. К тому же она хотела слопать пирог!

– Ты мог сделать ей больно, – Лёля была неумолима. – Или еще хуже. А если бы ты попал камнем ей в голову?

Петрик открыл было рот, чтобы что-то возразить, но потом вдруг живо представил себе подстреленную из рогатки птицу и промолчал. Он втянул голову в плечи и опустил шапку чуть ли не до носа.

– Я… об этом я не подумал, – тихо признался он.

– Вот! Она ведь живая, с ней нельзя так.

– Наверное, – буркнул Петрик.

Он прошел еще несколько шагов, с тоской посмотрел на пустой причал и сердито проворчал:

– Это все чудовище! Если бы не оно, мы бы не влипли в такую историю. Уже целых две недели все вверх тормашками!

– Три, – мрачно заметила Лёля, – уже три недели.

– А ведь первым, кто его углядел, был Клецка. Ух, я ему не завидую, – протянул Петрик.