Пойди туда, не знаю куда. Книга 5. Покатигорошек

Он вдруг понял, что все, что он про себя знал до этого, было лишь сном о себе! Он вспомнил, что был Федотом, жил в деревне, попал в стрельцы, оттуда поднялся до царева сокольника… А звали его Федотом… Сон! Все это было сном! Целая жизнь Федота теперь ощущалась сном. Так же легко он мог увидеть себя богом, но все это было бы лишь сном о божественности!

А теперь он словно нащупал то, что можно менять, к чему можно прикладывать усилия и что сохранит обретенное! На миг даже стало обидно, что большая жизнь прошла зря и он настоящий ничему не научился. Но свет тут же показал, что эта большая жизнь – только миг, но знания, обретенные даже во сне, остаются твоими знаниями. Их просто надо проверить, настоящие ли они!

И он начал пересмотр всего, что обнаружил в этом состоянии.

Точно был он. В этом сомневаться было нельзя. И точно был Свет. Свет, конечно, был его светом, но все же был еще как-то отдельным от него. Поэтому он отдался осознаванию света в себе.

Да, это была часть его, но эта часть словно была отторгнута от него. Как? Стоило задать этот вопрос, как вернулась память: Свет отторгли, когда отторгнуты были его глаза. И теперь, когда он вернул один глаз, Свет приживался обратно, устраиваясь на своем месте поудобнее. И это давало удивительные ощущения настоящести!

Свет входил в него сверху, как бы просачиваясь в какие-то одному ему ведомые полости, и заполнял их, так что телесно ощущалось раздвигание чего-то внутри, так что все его тело гнулось и извивалось вслед за этим движением. Внутри головы свет на мгновение во что-то уперся, и оно раскрылось, словно дверка, и все внутреннее пространство тела озарила вспышка пронзительного света, какой доводилось ему видеть лишь в паучьем гнезде, где жило восприятие бога…

И тут же память о том, как он жил внутри бога и овладевал божественным восприятием, вернулась, улеглась и стала его опытом…

Но Свет проливался все глубже в тело, и с каждой вспышкой что-то из прошлого возвращалось к нему и становилось частью какого-то особого тела. Но пока Свет лился в него, все это не становилось главным, не захватывало его. Лишь возвращение Света имело значение…

Свет между тем дотек до груди, там уперся в новые ворота и распахнул их, так что еще одна ярчайшая вспышка озарила все его внутреннее пространство и вернула новые объемы памяти. В животе Свет вскрыл со вспышкой еще одни двери, протек до самого дна, открыл выход наружу и потек по каким-то полостям ниже, до колен, словно тело не кончалось там, где кончалось тело. И лишь найдя какую-то полость в пространстве возле колен, Свет остановился в своем движении.

Это пространство раскрылось и начало засасывать его сознание в себя. Но он остановил себя, потому что оно было огромно и хитро. Здесь скрывалась его Древняя Мудрость… И в нем можно было потеряться без учителя. Он распахнул глаза.

Тут же нежная рука схватила его за руку. Он повернулся и увидел прекрасную женщину, глядящую на него сияющими глазами, и вспомнил ее такой же вспышкой. Вспомнил именно ту, что на самом деле, настоящую, его Василису. Он сжал ее руку, не в силах оторваться… Так много было у них в прошлом!

Но тут огромный кот вдруг проявился из воздуха и принялся тереться всем телом о ноги хозяина, заполняя пространство мощным мурлыканием. И он вспомнил, что кота этого боялись во многих мирах, вспомнил, что звали его Баюном и однажды он выдержал страшную битву, чтобы приручить этого кота!..

Мир словно возвращался к нему кусок за куском с каждым, на кого падал его взгляд. И каждый раз он понимал, что то, что он видел Федотом, было обманом. Он видел и не видел. Это был тот же, но другой мир!

Он поднял глаза, ощущая себя Федотом, и встретился взглядом с Учителем, который напряженно наблюдал за ним через замершую перед ртом чашку. И в тот же миг вернулся огромный кусок его настоящего мира, и он понял, что это не Учитель, а он не Федот. Его любимый брат был перед ним. Старший брат, светлый князь ветров Буревой.

– Здравствуй, Буря! – сказал он учителю и тут же поправил сам себя, ощущая торжественность мгновения. – Приветствую тебя, Светлый князь Буревой!

Брат поставил чашку, шагнул к нему навстречу, обнял, отстранился, держа руками за плечи, и сказал с улыбкой:

– Ну, здравствуй, брат! Как же долго ты спал! Князь Буревой приветствует Светлого князя Ветробоя!

И перед глазами Федота распахнулись миры, уходящие безмерной воронкой ввысь, и в этих мирах его звали Ветробоем или просто Ветром. И он понимал, что это он и это его миры… И ему еще придется принять и их, и себя, потому что он не помнил себя князем…

Он готов был броситься в свои воспоминания, так сладки они были, но с удивлением увидел, что на глазах его старшего брата появились слезы. А когда одна слезинка сорвалась с ресницы, он ловко подхватил ее на ладонь и тут же втер себе в то место вверху груди, что называется душкой, и подмигнул брату.